— Не понимаю, — пробормотал я, не веря своим ушам.
— А вчера вечером некто Мэнни Бурнса, владельца ресторана в Новом Орлеане, нашли избитым до смерти в своем офисе.
— Не вижу связи…
— Мэнни Бурнс был одним из четырех операторов, которые некогда программировали… пардон, обучали Палача в период его подготовки к полету в систему Юпитера.
Настало долгое молчание.
— Совпадение, — наконец неуверенно произнес я.
— Мой клиент так не думает, — парировал Дон.
— Клиент?
— Один из трех оставшихся в живых бывших операторов. Он решил, что Палач вернулся на Землю с одной целью: убить своих наставников.
— Твой клиент сообщил о своих страхах остальным?
— Нет.
— Почему?
— Потому что тогда пришлось бы рассказывать о причинах своих страхов.
— А в чем они заключаются?
— Он умолчал об этом.
— И чего же он хочет от твоего агентства?
— Нанять хорошего телохранителя. И еще он жаждет найти Палача и разделаться с ним.
— И ты намерен поручить мне последнее, не так ли?
— Точно. Ты подходящий человек для такой тонкой работы, Джо. Ну, что скажешь?
Я собрался было ответить с предельной откровенностью, но сдержался. К тому же я слишком многим обязан Дону и не хотел подводить его.
— Работа весьма сложная, — дипломатично произнес я.
— Ты готов взяться за дело?
— Э-э… мне нужно как следует все обдумать, — уклонился я от прямого ответа. — И собрать побольше фактов. Например: кто он, твой клиент? Где живет? Чем занимается?
Дон успокаивающе поднял руку.
— Отвечаю, — промолвил он с улыбкой. — Мой клиент — мистер Джесси Брокден, сенатор из Висконсина. Естественно, я сообщаю это тебе конфиденциально.
Я кивнул:
— По-моему, нынешняя высокая должность мистера Брокдена все облегчает. Он легко может обеспечить себе надежную защиту и…
— Но тогда моему клиенту пришлось бы многое объяснять, чего мистеру Брокдену делать не хочется по вполне понятным причинам, — возразил Дон. — Это может повредить его карьере. Так или иначе, он обратился в мое агентство, а не в службу безопасности.
— Понятно. А что делают другие бывшие операторы? Они также жаждут нашей помощи?
— Наоборот! Они наотрез отказались от нашего содействия. Похоже, считают Брокдена параноиком.
— Эти типы общались друг с другом в последнее время?
— Вряд ли. Они живут в разных концах страны и не виделись уже несколько лет. Разве что случайно.
— Хрупкая почва для серьезных размышлений.
— Один из них был прежде психологом.
— О! И кто же именно?
— Лейла Тэккер. Живет в Сент-Луисе. Работает в местном госпитале.
— И никто не обратился за помощью к местным или федеральным властям?
— Нет. Брокден связался со мной, как только услышал о возвращении Палача. Он находился в это время в Вашингтоне. Услышав об убийстве Бурнса, сенатор немедленно разузнал все подробности, а затем попытался разыскать остальных бывших операторов, чтобы предупредить их. Они никак не отреагировали на это. Когда я разговаривал с доктором Тэккер, она очень корректно заметила, что Бурнс всегда был не очень здоровым человеком.
— Чем же он болел?
— В последние годы — раком спины. И с этим ничего нельзя было поделать. Доктор Тэккер сказала, что не видит никакой связи между его смертью и возможным возвращением Палача.
— Выходит, она не боится?
— Лейла объяснила мне, что лучше всех знает мозг этой машины и потому не видит никаких причин для беспокойства.
— А как отреагировал третий оператор?
— Он сказал, что раз доктор Тэккер спокойна, то и ему тревожиться нечего.
— Кто он такой?
— Дэвид Фентрис, инженер-электронщик и кибернетик. Прежде занимался внешним видом Палача.
Я встал и пошел за кофейником. Не то чтобы я очень хотел выпить еще чашку, нет. Просто я некогда работал с Фентрисом в одной из космических программ.
Он был старше меня лет на пятнадцать. Когда мы впервые встретились, Дэвид был полон идей и выделялся среди остальных сотрудников фанатичным энтузиазмом. Жилистый, ростом в пять футов и восемь дюймов, с ранней сединой и красивыми серыми глазами, упрятанными за массивными роговыми очками. Он был скуп на слова, так что поначалу вы могли принять его чуть ли не за невежу, попавшего в космический проект исключительно благодаря семейным связям. Но стоило выслушать Фентриса в течение нескольких минут, как, казалось бы, хаотичные обрывки мыслей вдруг начинали складываться в целостную картину, оригинальную и одновременно совершенно очевидную, так что было неясно, как вы сами не додумались до этого. После этого можно было только удивляться, что такой толковый специалист занимает незначительную должность. Нет, его совсем не зря позднее пригласили в проект по созданию Палача.
Вопрос в другом: мог ли Дэвид вспомнить меня спустя столько лет? Конечно, я постарел и несколько располнел: сказывалась удачная карьера и прочное материальное положение. Но было ли этого достаточно, чтобы на равных сразиться с блестящим умом?..
— Где он живет? — спросил я.
— В Мемфисе. А какое это имеет значение?
— Я просто пытаюсь расставить фигуры игры на географической карте. Сенатор Брокден пока еще остается в Вашингтоне?
— Нет. Он возвратился в Висконсин и укрылся в охотничьем домике в северной части штата. С ним четверо охранников.
— Ясно.
Я насыпал в кофеварку свежий кофе и стал ждать, когда закипит вода. Мне чертовски не понравилось все, что я услышал о «деле Палача», и я решил не браться за него. Но мне не хотелось отделываться сухим «нет». Совместная работа с Доном сыграла слишком важную роль в моей жизни. Было очевидно, что ему крайне необходима сейчас помощь. Что ж, можно попытаться упростить мою задачу и свести ее к роли обычного телохранителя.
— Странно, что только один сенатор боится Палача — наконец сказал я.
— Согласен.
— К тому же он явно не хочет объяснять причин своего молчания.
— Верно.
— Не стоит также забывать, что доктор Тэккер сказала о его неуравновешенной психике.
— Не сомневаюсь, что он неврастеник, — кивнул Дон. — Взгляни-ка.
Он достал из своего кейса папку и, раскрыв ее, протянул мне лист бумаги. Это было письмо от Брокдена.
Дон, я хочу немедленно встретиться с вами,
— было написано размашистым почерком. —
Франкенштейн только что вернулся из бездны, в которую мы некогда столкнули этого монстра. Теперь он ищет меня, чтобы утащить в преисподнюю. Позвоните между восемью и десятью часами вечера.
