— И поэтому он решил не дожидаться! Но почему же ты нам сразу не сказал?
— Я только теперь понимаю, что он в самом деле это говорил. А раньше думал, что мне это показалось.
— Но как же его пустили в полет, если он болен? Как ему удалось скрыть это от сотрудников Лунной станции? — говорил Виктор, обращаясь скорее к самому себе, чем к Юнгу. — Ведь у него в карточке нет никакого упоминания о травме.
— Наверное, он хотел летать, — сказал Юнг.
— Да, конечно… Во всяком случае, самоубийство Карела не вызвано вирусным заболеванием. А мы боялись…
— Эта болезнь, по-видимому, не может вызвать попыток самоубийства, — спокойно сказал Юнг. — Сначала она ошеломляет, пугает, но зато и лишает власти над своим телом, над своими движениями. Карел смог покончить самоубийством только потому, что ты незадолго до этого дал ему таблетку энергина. А потом… потом становится все равно…
Он сказал это без горечи, но Виктору стало так страшно, что захотелось кричать.
Он услышал глухой стук и не сразу догадался, что стучат в дверь медицинского отсека.
— Впусти меня! — крикнул Казимир за дверью. — Я подготовился!
Виктор открыл дверь. Казимир был в маске и в легком комбинезоне:
— Вот! Отсюда — в душевую, как ты требуешь. Там продезинфицирую и себя и комбинезон. Владиславу я уже сказал, чтоб он к душевой и близко не подходил. Пускай моется в шлюзовой кабине. Все!
— Почему не спишь? — спросил Виктор, тяжело опускаясь на сиденье.
— Я не устал. Вымылся, напился, наелся — и все в порядке. Хотим с Владиславом ехать в город, разговаривать с этими подземными жителями. Я уже подготовил словарик и грамматику.
— Так быстро? — удивился Виктор.
— А “Линг” на что? Он знаешь какой! Ну, словом, Владислав послал меня спросить благословения у Таланова. Хотя он, конечно, не будет возражать.
— Он спит, — сказал Виктор. — И вообще он болен. Поезжайте, конечно. И постарайся у них обязательно узнать, что это за болезнь, какой у нее исход, как передается инфекция. Может, у них есть лекарства против нее.
— Обязательно узнаю. Хотя не представляю себе, как это мы будем переписываться через стену.
— А почему они все-таки не выходят?
— Да вот боятся глегов. А мы даже не знаем, кто такие эти глеги и как они выглядят. Может, и нам их надо бояться. А ты что будешь делать?
— Я буду спать, — сказал Виктор. — Приедешь разбудишь. Очень хочу спать.
— Конечно, спи, — поспешно проговорил Казимир. — Ты устал как черт.
Виктор видел, что Казимир поглядывает на него с опаской, но ему было уже все равно. Он знал, что если хоть немного не отоспится, то не вытянет.
— Иди. Все в порядке, не бойся, — сказал он.
Он вернулся в изолятор, еле передвигая ноги.
Юнг по-прежнему сидел не шевелясь и глядел в пол.
— Герберт, — тихо сказал Виктор. — Если я лягу спать, ты меня разбудишь через три часа?
— Конечно, — Юнг посмотрел на часы. — Через три часа — значит, в десять часов двенадцать минут я тебя разбужу. Можешь спать.
— А ты так и будешь сидеть? — спросил Виктор, ложась. — Если хорошо себя чувствуешь, попробуй заняться своими записями. Ты ведь хотел привести их в порядок.
Он еще успел увидеть, как Юнг молча поднялся и пошел к столу. Потом сразу заснул.
* * *
На этот раз беседовать было легче. Там, за стеной, уже подготовились к их приходу: расчистили большое окно, и за ним стояло четверо. Когда глаза немного привыкли к беловатой мерцающей полумгле, Казимир сказал:
— Нет, они, конечно, разные. Нам они кажутся похожими только потому, что сильно отличаются от нас. Как европейцу кажутся вначале похожими все японцы или китайцы. Посмотри. Вот этот, высокий, — старик. А тот, позади, наверное, очень молод… или нет, это женщина… да, определенно женщина!
— Ну, что ты! — усомнился Владислав.
— Посмотрим, — Казимир продолжал вглядываться в странные птичьи лица тех, кто читал их письмо, прижатое к перегородке.
Окончив читать, они начали оживленно переговариваться. Их жесты и мимика были настолько своеобразны, что нельзя было понять, радуются они или огорчаются. Казимиру показалось, что они чемто рассержены; потом он решил, что за стеной идет ожесточенный спор. Один из спорящих повернулся к астронавтам и начал что-то горячо говорить, потом вдруг умолк, открыв рот.
— Вспомнил, что мы просили писать, — догадался Казимир.
— Уж очень ты проницательный, — сказал Владислав. — Прямо ясновидец.
— Прочел бы ты столько их книг, сколько я за эти дни, тоже стал бы проницательным… Вот начали писать… Ну, конечно, это женщина! Чего смеешься? Женщины здесь носят высокие головные уборы, и одежда у них более яркая, чем у мужчин.
— Однако вид у этой дамы… — заметил Владислав.
— А ты представь себе, какими уродами кажемся ей мы, — усмехнулся Казимир. — С нашими толстыми носами и губами, с маленькими глазами, большие, неуклюжие… Ну, вот и письмо готово.
К перегородке приложили письмо. Казимир напряженно читал его, поглядывая в словарь, а Владислав смотрел на тех, кто стоял за перегородкой.
Сейчас и он видел, что они разные. Даже глаза неодинаковые: у старика и у женщины большие, чуть посветлее, не то темно-зеленые, не то темно-коричневые, а у двух других — совсем темные, почти черные. Веки у них все-таки были — тонкие, как пленка, морщинистые, более темного цвета, чем все лицо, — но увидеть их удавалось лишь тогда, когда люди-птицы опускали глаза. Это были первые разумные существа, которых довелось видеть Владиславу. В первых двух полетах на неизвестные планеты он видел только ящериц да рыб и уж думал, что здесь будет то же. Люди-птицы тоже глядели на него, и он чувствовал себя неловко под этим напряженным неотступным взглядом.
— Вот послушай, что они пишут, — сказал Казимир. — Нет, подожди, я проверю кое-что.
Он подчеркнул одно слово в письме, приложил листок к перегородке и показал на скафандр. За перегородкой дважды махнули рукой справа налево.
— Так и есть, — удовлетворенно сказал Казимир. — Слушай. “У нас нет скафандров. В скафандрах глеги не страшны. Но будьте осторожны. Помочь нам можете, если вернетесь сюда и доставите средства против глегов. Когда вы сможете вернуться?” — Очень деловое письмо, — заметил Владислав. — Остается только выяснить, кто такие глеги и какие средства против них годятся. Может, ядерное оружие?
— Этого им только не хватало! — очень серьезно сказал Казимир. — А насчет глегов я, кажется, догадался. Впрочем, проверим, хоть мой вопрос и покажется им смешным.
— А они умеют смеяться?
— Наверно. Разумное существо без чувства юмора? Немыслимо. — Казимир быстро написал что-то на листе бумаги и приложил его к перегородке. — Я спросил: “Как выглядят глеги и где их можно видеть?” Вот посмотри, они смеются!
