— Необходим запас пищи и воды, — продолжал он, — на шесть дней. И достаточный для двух привалов запас топлива. Все лишнее уничтожить. Если останется свободное место в мешках — заполнить водой. Через два часа выступаем.
О’Нейл решительно поднялся. Остальные были в замешательстве и не знали, выполнять ли его распоряжения или ждать приказа командующего офицера.
Мариетта подтвердила:
— Мы выступаем через два часа, как предлагает Капитан О’Нейл.
Майор, если уж начистоту. Вслух он любезно поблагодарил:
— Спасибо за присвоение звания, Маржи, но мне больше нравится Поэт О’Нейл.
Она дала ему понять взглядом, что не верит ни единому его слову.
Ночью, во время привала, когда спал весь их небольшой отряд, за исключением часовых, О’Нейл очнулся от глубокого сна, испытав очень неприятные ощущения. Переход через пустыню измотал его, и он заслужил, черт побери, право выспаться. Он старался перебороть возникшее беспокойство, и вдруг услышал прямо над собой угрозу:
— Проснись, О’Нейл, иначе я убью тебя во сне.
Этого было достаточно, чтобы стряхнуть с него сон. Отлично! Он лениво приоткрыл один глаз. В свете висящего над входом в палатку фонаря он увидел вырисовывающееся злое и суровое лицо Мариетты. Ее карабин упирался прямо в живот О’Нейла.
— Деточка, милая, мужчина должен выспаться. Опусти эту штуку, а утром поговорим, — он закрыл глаза и повернулся на бок.
— Нет, не будем откладывать. Или ты расскажешь мне всю правду сейчас, или я убью тебя, — решительно выпалила она. — Мне не очень нравится убивать, но за сегодняшний день на моем счету столько убийств, что вряд ли я остановлюсь еще перед одним.
В ее тоне была холодная решимость. Симус окончательно проснулся, и, разглядывая направленный на него ствол, пробормотал:
— Женщина, приди в себя.
— Когда мы познакомились, ты утверждал, что никогда не был солдатом, только странствующим поэтом. С момента, когда ты появился в Военном Центре, ты вел себя, как профессиональный военный — следил за внешним видом ребят, организовал сегодняшнюю засаду, предложил план перехода, очень продуманный. Ты проявил отличные военные знания и навыки.
О, господи, она сумасшедшая.
— Прекрасно, мощное умозаключение, — он пытался отвлечь ее от навязчивой мысли.
— Мы теряем время, О’Нейл. Одной левой тут не справишься. Итак, что ты тут делаешь? Почему ты лгал мне, Самарите и Орнигону? На этот раз правду хочу знать я.
Она вплотную прижала дуло ружья.
Он продрал глаза. Существовало так много приятных вещей, которыми можно было бы заняться со стоящей молодой женщиной в это время суток…
— Я не хотел говорить о том, что был когда-то офицером, чтобы не объяснять, почему мне пришлось оставить это занятие. Я опасался, что ты будешь презирать меня, если узнаешь, что я был разжалован, — Симус попробовал вызвать в ней сострадание, но, кажется, с нулевым эффектом.
— Почему ты был разжалован? — рявкнула она.
Да, никакого сострадания…
Он понял, что следующий вопрос будет о том, почему при тестировании в Институте Тела это не было замечено, и решил предвосхитить его, сбив тем самым ее напор.
— Я не знаю, почему ваши пробы этого не выявили. Может быть, из-за того, что когда на Таре тебя вышвыривают с военной службы, то перепрограммируют мозги. Навык-то сохраняется, но о прошлой своей карьере забываешь начисто.
Ружье отодвинулось назад на долю дюйма. Бог мой, она, кажется, призадумалась.
— Я вынужден был заботиться о безопасности моих людей. Когда судебное разбирательство закончилось, мои друзья сказали, что это были политические игры. Я ничего не мог исправить. Между прочим, я был Комендантом, майором.
Что же, ты решил покрасоваться перед дамой? Хочешь произвести на нее впечатление? А почему бы и нет?
— Ты работаешь на Комитет? — и снова дуло ружья уперлось в его живот.
О’Нейл заскрежетал зубами.
— О Господи, почему я должен работать на этих трутней?
— Тогда на капюшонников? — настаивала она. — На этих хулиганствующих анархистов?
— Ты в своем уме? Неужели Сэмми не рассказывала тебе о стычке в подземке?
— Да, немного, — мрачно подтвердила девушка. — Тогда на Молодежный Союз?
— На кого?
— На студентов, радикально настроенных военных — Хорера, Карину, Яна и других. Ты, кажется, дружен с Хорером?
— Да ничего подобного. Я никогда не чувствовал симпатии с их стороны. А кто такой Ян?
— Запрограммированный супруг Реты. Он один из руководителей Молодежного Союза.
— Слушай, ну неужели я похож на человека, который станет связываться с сопляками? — Он хотел, чтобы его голос звучал зло, и поймал себя на том, что действительно заводится.
Чертова сука…
— Четвертый Секретарь, который занимается этими вопросами, очень боится этих ребят. Все они грамотные специалисты и через несколько лет займут высокие административные посты в Городе.
— Да меня не волнуют страхи этого урода. Я не собираюсь вникать во всю вашу чепуху, если хочешь знать.
— Если я правильно поняла, ты не имеешь дела ни с кем из них? — теперь карабин почти не угрожал его жизни.
— Хочу напомнить, что недавно я вырвал тебя из лап кровожадных дикарей — факт, который остался незамеченным вашей милостью.
— Это может быть и частью коварного плана, — вяло отозвалась девушка.
Пора кончать с этим.
— Так, хорошо, Маржи, девочка моя, все, что произошло — это коварный заговор. Ты должна или пристрелить меня, или отпустить. Реши это наконец. Если ты думаешь, что сможешь провести этих детей до Гипериона, тогда ты чересчур самонадеянна. Ты можешь мне не доверять, мне наплевать, но ведь на кого-то ты должна опереться. И я — единственный человек из твоего окружения, который может помочь. А теперь оставь мою палатку и дай мне выспаться, или, если ты хочешь испытать на себе тяжесть моего тела — милости прошу, — он повернулся к ней спиной, совершенно уверенный в том, что выстрела не последует.
— О’Нейл… — жалобно проговорила девушка с порога палатки.
— Ну что еще? — нетерпеливо и раздраженно переспросил он.
— Я очень благодарна тебе за то, что ты избавил меня… от… кровавой обеденной расправы.
— Прекрасно, хвала Бригиде, Брендону, Патрику и Колумсайлу, не прошло и двадцати четырех часов, как ты выжала это из себя.
— Пусть все эти славные друзья твоего Бога не покинут эту палатку…
Ну разве это не восхитительно?
Желаю бедняжке Рете того же, ведь она страшно опасная революционерка, а путешествие предстоит тяжелое.
