Примерно та же картина складывается и с двумя последними пунктами. За пятый пункт безусловно голосуют игровики, те, кто не боится пройтись по улице с мечом или гномьим топором. Голосуют толкинисты, считающие, что эльфом быть куда как почетнее, нежели человеком. Голосуют люди, которым не по нутру серый цвет асфальта, и они не считают нужным это скрывать. Им не требуются чужие объяснения, они так видят, и они в своем праве. А если реальность не желает считаться с их точкой зрения, тем хуже для реальности. Разумеется, эту кнопку кто-то мог нажать и для прикола. Вот только шутникам не мешает помнить, что именно с приколистами чаще всего случаются вещи странные и удивительные.
Четвертая кнопка тоже принадлежит любителям фэнтези, но таким, которые стесняются своей любви. Нажмешь кнопку «пять», а тебя за психа примут. Принципиальное отличие четвертой кнопки от второй в том, что нажавшие ее верят: чудеса не просто были когда-то, но есть и сейчас, только не здесь, а где-то. Выражение «сверхчувственное восприятие», которое приписывается фантастам (а в идеале и себе), выдает потаенные мечты сторонников этой точки зрения. Другие планеты в этом вопросе притянуты за уши, никто не верит, что из дальних галактик прилетят эльфы с назгулами, а вот вывалиться невесть откуда они могут запросто. Назовем это «невесть откуда» параллельной вселенной, — и все будут довольны.
Итак, отбрасывая людей нетипичных и случайных, получаем, что к научной фантастике тяготеет приблизительно 45 % проголосовавших, а к фэнтези — около 42 %. Честно говоря, я полагал, что крен в сторону НФ будет значительно больше. И не потому, что таково реальное распределение среди читателей, а просто из-за того, что журнал в значительной степени ориентирован на научную фантастику. Появись у нас сей миг журнал «Илсе», который десять номеров отдает фэнтезийным произведениям и лишь парочку — научной фантастике, у него соотношение было бы обратным. Иной вопрос: насколько сильным оказался бы крен в сторону фэнтези?
Но в целом результаты вдохновляют. Достаточно равномерное распределение читателей по интересам показывает, что в среде читателей никакого кризиса фантастики нет, что у нас равно востребованы все направления любимого жанра. Еще бы денег кто подкинул, так совсем хорошо было бы.
Тут могут спросить: а сам ты как голосовал? И я отвечу: а я не голосовал. Дело в том, что в личной жизни я очень не люблю крайности, люди оголтелые мне неприятны. Даже единомышленника, если он фанатичный единомышленник, я стараюсь избегать. А вот в литературных предпочтениях я экстремист. И когда читаю хорошо написанную книгу или тем паче сам пишу, то непременно верю написанному. Именно поэтому я не терплю плохо написанных книг. «Написанному верить» — была некогда такая бюрократическая пометка на документах, и вдруг автор предлагает явную брехню. Получается нервный срыв. Но уж когда книга хороша — верить ей одно удовольствие. И значит, в зависимости от точки зрения автора я обязан жать любую кнопку или все пять кнопок разом. Не исключаю, что какое-то количество голосовавших попало в то же положение, что и я, и голосовало, ориентируясь на последнюю из прочитанных и понравившихся книг.
И наконец информация для издателей.
Господа книгоиздатели! Советую вам внимательно проанализировать результаты голосования и комплектовать редакционный портфель в соответствии с ним. Сорок два процента издаваемых книг должны относиться к фэнтези, сорок пять быть научной фантастикой, а остальное, так и быть, пускай приходится на долю реалистического направления. Тогда ваша продукция будет расходиться, как пирожки в базарный день, и не узнаете вы, что такое слив и зависшая книга, а кризис будет обходить вас стороной и бушевать лишь в газовой сфере.
Святослав ЛОГИНОВ
Алексей КАЛУГИН
ВРЕМЯ ЛЖИВОЙ ЛУНЫ
Москва: ЭКСМО, 2009. — 384 с. (Серия "Абсолютное оружие"). 8000 экз.
Не получаются у современных авторов утопии. Ни у нас, ни на Западе. Вроде бы находят удачную идею и сюжетную посылку… А в итоге все равно выходит нечто в духе «Футурологического конгресса» Лема или «Клетки для орхидей» Франке. Не верят писатели в саму идею «счастья для всех и каждого».
В романе А.Калугина нарисована как бы утопия, которую обеспечили людям уины — универсальные информационные носители, порожденные некими информационными башнями (с ними читатель уже сталкивался в повести А.Калугина «Возвращение»). В поле, распространяемом этими башнями, уины способны не только создать для потребителей что угодно, но даже обеспечить безукоризненное и надежное функционирование человеческого организма. Из текста, правда, непонятно, почему именно осторожный и хитрый Запад так легко повелся на уиновский соблазн, да и мусульманские страны не попытались извести «изобретения Шайтана». Благоразумие неожиданно проявила лишь российская власть, поспешившая отгородиться от остального мира, не допуская на свою территорию даже отдельных уинов. С башнями же, появившимися на наших «священных» землях, вначале поступали решительно — проклятые сооружения искореняли. Потом спохватились и под командованием некоего чиновника по фамилии Безбородко создали все же воинскую команду для изучения и научного искоренения феномена. О почти фантасмагорических приключениях руководителя этой команды сержанта Макарычева и его соратников на гиблых Облонских болотах, где неожиданно возникло информационное поле, и повествует большая часть книги.
Финал у романа нарочито открытый: основные линии демонстративно оборваны и даже промежуточные узелки интриги развязаны только частично. Автор не объяснил, откуда взялись уины и порождающие их башни, каковы их реальные цели. Так что, похоже, в скором времени появится продолжение.
Глеб Елисеев
Андреас ЭШБАХ
ЭКСПОНЕНЦИАЛЬНЫЙ ДРЕЙФ
Москва: Захаров, 2008. — 176 с. (Серия "Европейский триллер"). 2000 экз.
«Как жаль, что жанр еженедельного романа с продолжением вымер, и с каким бы удовольствием я бы за него взялся», — комментирует свой творческий эксперимент Андреас Эшбах, задумавший воплотить давнюю мечту в популярном немецком еженедельнике.
И куда же все делось? Куда исчезли все знаковые качества прозы одного из лучших писателей западной Европы: богатый язык, замысловатая интрига, напряженное повествование, неожиданная развязка?
Последнюю — а точнее, ее отсутствие — можно назвать символом неудавшегося эксперимента. Писателю (а возможно, редактору газеты) эта затея через пару месяцев надоела настолько, что дело было брошено буквально на середине. Ну а разгадку любой подготовленный читатель найдет, едва миновав тридцать страниц текста.
