Клео:
– Что ты шумишь? Феклисса отдыхает.
– Отдыхает, сейчас? – удивился я. – Днём?
– Хочет и отдыхает! Тебе-то что?
Может вино, может досада сегодняшнего дня, а может гордость от того, что я отец или ещё что стукнуло в голову, но обычно сдержанный и старающийся избегать конфликтов, я вдруг разозлился и выпалил:
– Клео, а какого чёрта ты со мной так разговариваешь? Ты вообще кто такая в моем доме? Массажистка? Домработница? Так вот и знай своё место. Я хочу разговаривать не с тобой, а с моей женой – Фёкой! Матерью моего ребёнка!
Клео замерла и даже рот приоткрыла от неожиданности, стояла и смотрела на меня выпученными глазами. А я, радуясь своей победе над этим монстром, продолжал, распаляясь и надвигаясь на неё:
– И вообще, знаешь, тебе пора подумать о другом месте работы. Не думаю, что ты сможешь продолжать у нас работать после рождения ребёнка. И не мечтай стать няней, – я сложил фигу и покрутил ею у неё перед носом. – Собирай свои вещи и уматывай!
Клео побледнела, упёрла руки в бока и, чуть откинув голову, назад, произнесла:
– А по какому праву ты меня гонишь? Я – сожительница, официально зарегистрирована по этому месту жительства и в этой семье. И имею все права!
– Какие права? Не смеши меня! В семье произошли изменения, она будет перерегистрирована, и тебе в ней не найдётся места. Лучше позаботься о себе заранее. Поняла? Я же знаю, что ты ненавидишь меня. И я тебя тоже, будь уверена.
– Да мне безразличен ты и твои чувства, слышишь ты, урод! Я нужна Феклиссе.
Я опешил, никогда раньше она не позволяла себе прямых оскорблений.
– Я – урод?! Да ты на себя-то посмотри, образина! Нормального мужика найти не смогла и к нам прицепилась! Массажистов тысячи, найдём хорошего и без тебя. Феклиссе она нужна! Знаю я, зачем ты ей нужна! Практикуй свои эротические массажи в другом месте! Я лучше знаю, что нужно моей Фёке! И уж, поверь, это не твои руки с пальцами-сардельками!
– Да, что ты знаешь? Ты что ли нужен Феклиссе со своим стручком никчёмным?
– Что ты сказала? – свистящим шёпотом произнёс я. Кровь бросилась мне в лицо, сердце странно бухнулось и перевернулось в груди. – Что ты сказала? Чтоб тебе сдохнуть, гадина!
– Ой, испугалась, сейчас грохнусь в обморок! Сам смотри не подохни, вон покраснел, как рак, того гляди удар хватит. А как бы хорошо было! И Феклисса перестала бы плакать, жалуясь на тебя, что ты и можешь только, что раззадорить её, разгорячить, а удовлетворить не в состоянии. У тебя и стоит-то пять минут!
– Ты что говоришь?!
– А то и говорю! Что слышишь! Ребёнка ему подавай, а вот на тебе, выкуси, – теперь она свернула кукиш и сунула мне в лицо.
Кулаки мои сжались, и я шагнул к ней.
А она всё выплёвывала и выплёвывала мне в лицо злые слова:
– Не променяет она меня ни на какого никчёмного ребёнка вроде тебя. Я ей нужна! Только я! Понятно! И отдыхает она, потому что только из больнички приехала, аборт она сделала! Слышишь ты! Учёный! Занимайся вот своей наукой и не лезь к нам! Как мужик ты ноль! Не нужен ты тут никому!
– Аборт сделала?! Ты врёшь!
– Что тут происходит? – позади раздался слабый голос Фёки. – Вы что кричите, с ума сошли?
Я резко обернулся к ней:
– Фёка, это правда, что ты сделала аборт? – изо всех сил стараясь говорить спокойно, спросил я.
Глаза Фёки забегали, она побледнела:
– Знаешь, миленький, я подумала, что мы ещё очень молоды и у нас ещё будут дети. Куда нам спешить? И потом Клео считает, что для моего здоровья…
– ЧТО?!
Позади раздался утробный смех Клео. Я резко обернулся. Она стояла подбоченясь, и, запрокинув голову, хохотала. Её шея шевелилась, как мерзкая толстая змея. В глазах у меня потемнело, не помня себя, я бросился к ней и схватил за горло. Лицо её исказилось, и рот раздвинулся в мерзком оскале, казалось, что она только сильнее смеётся надо мной.
– Ты замолчишь! Ты замолчишь! Гадина! – шептал я, изо всех сил сжимая её шею. Я опомнился, когда услышал за спиной отчаянный визг Фёки. Увидел вдруг перед собой иссини-пунцовое лицо Клео с закатившимися глазами, и разжал руки. Она мешком съехала по стене на пол. Я оторопело смотрел на неё: «Задушил»?
Подбежала Фёка, и долгих несколько секунд мы смотрели на Клео. Наконец, она с шумом втянула в грудь воздух, схватилась руками за грудь и открыла глаза. Взгляд её упал на меня, и она сжалась от страха, прижимаясь к стене. Фёка бросилась к ней, а я кинулся вон из дома.
Я быстро шёл наугад. Две мысли – два раскалённых шипа вонзились в голову: Фёка убила нашего ребёнка, я чуть не убил человека! Больше я ни о чём не мог думать. С каждым шагом эти шипы всё глубже и глубже проникали в мозг, в самую сердцевину сознания, которое яростно сопротивлялось, отказываясь принять. Но ни жалости, ни страха, ни раскаяния не было. Только мерзость, липкое гадливое отвращение обляпало меня с головы до ног.
«Не-е-ет. Это не я чуть не убил человека, это самый близкий и самый родной мой человек убил меня, убил моего ребёнка! Фёка! Как она могла? Как же мы теперь? Предательница! Всё, всё уничтожила. Больше нет, больше никогда не будет нас: меня и Фёки. Я понял! Нас и не было никогда. Всегда были только они. Феклисса и Клео. Вот у них любовь. А я так, нужен, чтоб их обеспечивать. Плохо ли! До половины моих ЧИВ[i] по брачному договору идут им, как неработающим членам семьи. Я – только источник их благосостояния. Всё!».
Я почти бежал, не разбирая дороги, пока не налетел на кого-то.
– Смотрите куда идёте! – молоденькая рыжеволосая девушка возмущённо фыркнула, взглянув зелёными глазами.
У меня сжалось сердце, так она была похожа на Фёку.
– Простите, – пробормотал я.
«Этого не может быть! Не может быть! Не может быть! Фёка любит меня! Она любит меня с самого первого дня, как мы познакомились. Я же чувствую! Или всё это – ложь? Только игра? Конечно, ложь! Иначе она не убила бы нашего ребёнка», – глухой стон вырвался сквозь стиснутые зубы и заставил меня опомниться. Что это я? Надо взять себя в руки. Ну, сделала аборт, обычное дело. У нас ещё будут дети. Но почему так подло, втихаря!".
