– Повезло, – внезапно заговорил Сало.
– Что? – удивился Михаил. – Кому повезло?
– Нам. Нам повезло, что они вляпались. Иначе на их месте могли быть мы, – разразился необычайно длинной для себя тирадой Сало.
– Напьемся, будем, – машинально пробормотал Михаил, вспомнив фразу из старого советского фильма.
– Чего? – не расслышал проводник.
– Говорю, куда пойдем?
Воцарилось молчание. Комариная плешь перекрывала тропу. Обходить ее, значит двигаться между мертвыми обветшалыми домами – через палисадники и огороды. Но ни один сталкер ни за какие коврижки не сунется в узкий проход между двумя объектами, будь то холмы или дома.
– Хоть по крышам скачи, – мрачно хмыкнул Михаил, рыская взглядом по сторонам.
– Может, мимо магазина проскочим? – предложил Сало, рассматривая одноэтажное, крашенное облупившейся синей краской сельпо. Стекол в окнах давно не было, зато синяя металлическая дверь оставалась закрытой и даже запертой снаружи на тяжелый амбарный замок. – Там переулок. Не слишком широкий, а все ж таки дома не вплотную стоят.
– Там жарка гуляет, – возразил Михаил. – Видишь, травы совсем нет?
– Говорю же, переулок, земля утрамбована, вот трава и не расте… – Сало осекся. Со стороны поселкового магазина раздался отчетливый скрип, а потом дверь приоткрылась, словно ее кто-то толкнул изнутри.
Проводник переменился в лице. Громко сглотнул пересохшим ртом и растерянно попятился к Михаилу. Тот чувствовал себя не лучше. У него засосало под ложечкой, а по спине градом покатился горячий липкий пот.
Дверь продолжала поскрипывать, то закрываясь, то открываясь.
– Может, ветер? – отчаянно помечтал Сало.
И тут вдруг ощутимо запахло чем-то до боли знакомым…
– Ты глянь! – Сало пихнул Сычкова в бок, указывая на ближайший дом.
Из его трубы бежала тонкая струйка дыма, будто хозяева разожгли печь. Теперь Михаил узнал этот запах. Дрожжи и свежее тесто.
Казалось, мертвая деревня оживала, наполняясь чудовищной псевдожизнью.
– Вот так хрень… – Сало трясло мелкой дрожью. – Вот это влипли! В двух шагах от периметра! Всё! Я возвращаюсь!
– Нельзя! – Сычков перехватил его за рукав. – Погибнешь!
В той стороне, откуда они пришли, и впрямь виднелось отчетливое колебание воздуха. То, что там притаилась очередная аномальная ловушка, не вызывало сомнений.
Внезапно по крыше сельпо пробежали отсветы – так бывает, когда солнце выглядывает из-за туч, озаряя светом дома. Крыша золотилась все сильнее, теперь на нее больно было смотреть. Свет разгорался ярче, собирался в клубок, а потом из него выстрелила молния. Она просвистела в двух шагах от Сала, ударила в землю, спекая ее в черноватый полупрозрачный слиток. Проводник взвизгнул, подпрыгнул и зачем-то закрыл голову руками.
А с крыши сельпо ударили новые разряды. Они целились в двух сталкеров, но пока не попадали, словно невидимый аномальный стрелок никак не мог пристреляться.
Сало заметался в панике, не зная, куда бежать. Зато у Михаила в голове словно прояснилось. Так всегда бывало с ним в Зоне – опасность обостряла инстинкты и то самое знаменитое сталкеровское чутье, которое помогало выжить и вытаскивало из разных передряг.
Михаил схватил Сало за куртку и толкнул в сторону сельпо:
– Туда! Ну! Живо, если жить охота!
По-звериному ощерив зубы, проводник зарычал и ринулся к торцу здания, стараясь все же держаться подальше от двери.
Сычков за ним. Остановились, перевели дух. Как Михаил и надеялся, они оказались в «мертвой зоне» – молнии сюда не попадали, а продолжили бить по опустевшей площади.
– Долго тут не простоим, – проскрипел Сало.
– Мы и не будем. Приготовься, сейчас будет очень горячо.
– Что ты задумал?
– Пройдем по переулку.
– А? – Сало вытаращился на него, как на психа. – Там же жарка, сам сказал!
– Плевать. – В груди Михаила нарастал злой упрямый кураж. Он подмигнул ошарашенному проводнику: – Все трын-трава! – и выскочил в проулок.
Небеса дохнули жаром. Сначала осторожно, словно огнедышащий дракон попробовал добычу на вкус.
Михаил упал на землю и пополз вперед, со всей возможной скоростью перебирая руками и ногами.
И тут его накрыло по-настоящему. Сверху словно упал горячий пресс, обжигая кипятком, заставляя скулить от боли, выжимая слезы из глаз.
«Как бабочка под утюгом… Или лягушка в печи…» Будучи ребенком, однажды летом в деревне у бабушки Михаил поймал лягушку и бросил ее в печку. Ему хотелось посмотреть, будет лягушка кипеть или нет. Бедное земноводное умудрилось выскочить из огня, но Михаил поймал ее и бросил снова…
…В ноздри нестерпимо бил запах паленого брезента, жженых волос и раскаленной земли. Горячий воздух выжигал легкие при каждом вздохе.
Уши внезапно уловили громкий вой. «Неужто это я?» – мельком удивился Михаил. Но нет. Вой шел сзади.
Сало упрямо полз за Сычковым, почти утыкаясь лбом в его ботинки, и громко выл от боли.
Михаил не дополз совсем чуть-чуть – потерял сознание в двух метрах от спасения. А когда очнулся, первое, что ощутил, – как обожженную кожу обдувает легкий ветерок. Это было необычайно приятно.
Сычков приподнялся на локтях, оглядываясь. Он лежал в тенечке на травке возле куста жимолости, а рядом сидел полуголый Сало – закопченный, как кочегар, и мазал черно-красную от ожогов и копоти кожу каким-то кремом.
– Ты на черта похож, – не удержался Сычков.
– Думаешь, ты лучше? – меланхолично отозвался напарник. – Очухался? А я уж думал – хана.
– Это ты меня вытащил?
– Нет, дядя Печкин, – огрызнулся Сало. – Помажь мне спину, а потом я тебя обработаю.
Лечение заняло некоторое время. Зато Михаил убедился, что ожоги у них обоих не страшнее тех, какие бывают, если ошпарить руку кипятком. Больно, но не смертельно.
Сало достал из кармана коробочку с белыми таблетками. Протянул Михаилу:
– Хочешь?
– Что это?
– Морфин. Обезболивающее.
Михаил поморщился и отрицательно покачал головой. Лучше потерпеть. Боль не такая уж сильная, чтобы глушить ее наркотой.
– Как знаешь. – Сало бросил одну таблетку в рот, запил из фляги и убрал коробочку в карман. Поднялся на ноги. – Если передохнул, пошли. Тут уж недалеко осталось.
Трын-траву намеревались подкараулить возле оврага по дороге в Боровской. По словам Сала, жертва будущего ограбления еще ночью ушла в Зону, а вернуться должна была именно этим путем.
