— Ага, только квалификация не подтвержденная, а показателям твоим без опыта работы грош цена.
— Наташа, я прекрасно понимаю, что таких специалистов толпа, но выбрали-то меня! Это удача, понимаешь? Глупо отказываться. Когда еще так повезет?
— Удача? Ну, да… а я Василиса Прекрасная, — прищурилась подруга, — тебе даже ужин в столовой не доставался, родители бросили…
— Нет!
— Да! И не просто бросили, а выкинули как ненужную вещь, как щенка! Преподы докапывались только до тебя, что бы ни случилось, мальчишки подрались или вазу в столовой разбили — наказывают тебя, а если заболела, все, пиши пропало, месяц лазарета обеспечен. У тебя даже парня нет. Весь курс вокруг хороводы водит, а толку? На свое шестнадцатилетние ты выпила полфужера шампанского, а мы нарубились вдрызг, и кого засекли? Три дня карцера как подарок ко дню рождения. Ты всю жизнь вляпываешься в истории!
— Ага, и фамилия моя Невезухина, — невесело усмехнулась девушка.
— Обещай, что будешь, осторожна, — Наташа слезла с подоконника и подошла к Сэнди. — Не съедят же меня там, не бойся, я неудобоварима.
— Не знаю. КОМеТы в мирные экспедиции не ходят, ежу понятно, что-то затевается, так что грудью амбразуры не закрывай, есть кому.
— С ума сошла, — Сэнди покрутила пальцем у виска, — у нас исследовательско-дипломатическая миссия, а КОМеТы для страховки.
— Ну да, 300 элитных бойцов на 60 экипажа. Вы случайно не с президентом летите? — Ой, Наташка, какая ты мнительная. Мы летим туда, где наши звездолеты еще ни разу не появлялись и даже не знаем, что там и кто. Вот охрана и усиленна. Хватит выдумывать, лучше помоги сложиться, времени совсем не осталось, а я никак органайзер найти не могу.
Через два часа Сэнди вылетела на спутниковый космодром и всю дорогу думала о родителях.
Она смутно помнила их, но тот разговор, что изменил ее жизнь, крепко отпечатался в памяти.
Ей не было и пяти, когда в семье родился мальчик. Родители и раньше не очень-то обращали на нее внимание, а с его появлением, казалось, вообще забыли. Нет, она не обижалась, этот маленький комочек так плакал и надрывно пищал, что девочка понимала, ему нужно много внимания, а мама и папа "не могут разойваться", говорила она своей кукле и та, казалось, кивала в ответ.
Как-то ночью она проснулась от детского плача в соседней комнате и долго не могла заснуть. Родители давно успокоили малыша, и пили чай на балконе, а девочка все лежала, разглядывая ночные тени на потолке, и слушала родительские голоса.
— Она нам только мешает, — уверял отцовский баритон, — зачем тебе чужой ребенок, если есть свой, родной?
— Ну, нельзя же ее просто выкинуть, дорогой мой, она же не собачка, не вещь, и потом представь, что скажут коллеги, соседи, если узнают об этом?
— Давай отдадим ее в военный специнтернат. Ее там и вырастят и выучат, закончит, станет высокооплачиваемым специалистом, на руках диплом, работа, будущее устроено, а для всех интересующихся хорошая отговорка: элитное заведение, какая мать не заботится о благе своего ребенка?
— А это идея. Джек, я думаю, поможет, ему только на руку, если девочка будет под боком. И за чем она им нужна? Ты молодец, — раздался материнский смех.
Она заснула, так и не осознав, о чем они говорят, а через неделю ее отвезли в огромный застекленный комплекс и сдали на руки высокой старой женщине с хмурым, недовольным лицом в некрасивом зеленом костюме.
Это здание и стало ее домом, специализированный военно-космический интернат по подготовке офицеров-пилотов дальних спецмаршрутов.
А своих родителей она больше не видела.
Сэнди фыркнула: и не могла увидеть. Сама подписала приговор, отправившись в ту экспедицию. А как радовалась? Какие экзальтированные письма посылала Наташе. Целых пять посланий, начиненных восторженной патетикой глупой идеалистки с нулевым коэффициентом интеллекта:
"Ах, какие замечательные люди окружают меня! Славные, удивительные, мудрые, терпимые, обходительные, добрые — идеальные. И все специалисты очень высокого класса. У каждого большой опыт работы и как минимум по 3–4 сопутствующих специальности и знаешь, они совсем не кичатся этим, а проявляют милейшее участие и терпение ко мне, как будто я ровня и имею не меньше опыта и знаний. А звездолет? Просто чудо! Новейшие системы жизнеобеспечения, программная автоматика даже в душевых и каютах для личного состава! Мы уже встали после гиперсна, для вас прошло 5 месяцев, для нас ночь, и никаких последствий, только легкая мигрень впервые 2 часа. Экипаж сразу же приступил к обязанностям и действует отлажено, как механизм старинных часов. Несомненно, что это заслуга не только капитана, человека спокойного и терпеливого, строгого и справедливого. Я просто переполнена чувством гордости оттого, что имею честь работать на таком корабле с такими людьми!"
Персонал был приветлив и терпелив, и каждый оказывал ей непривычное доверие. Это рождало в душе чувство собственной значимости и уважения к себе и другим.
Обязанности были не обременительны, и после вахты она, как правило, проводила время в 15 каюте КОМеТ, где собиралась веселая, дружная компания, в которой ее принимали как свою. КОМеТы, жившие там, Николай Пирин, Джек Саматра, Ирвин Воун и Росс с непроизносимой фамилией Кастенсбланслоу, были остроумны, тактичны и легки в общении, все как на подбор рослые, ладные и симпатичные. Кроме них в компании состояли еще несколько человек: Ингрид, сменщица Сэнди, бортрадист Костя, немного надменная блондинка врач, две подружки-хохотушки, хозяйственницы, программист Вацлав, остроумный бойкий повеса, знающий неиссякаемую уйму веселых историй и анекдотов.
Дни складывались в недели, незаметно пролетая под хохот, веселые забавы и необременительное исполнение прямых обязанностей.
Она с легкостью забыла наставления Наташи и просто радовалась каждому дню.
Когда до Сириуса оставалось две недели пути, капитан приказал снизить скорость корабля вдвое, а за неделю до входа в пространственные границы системы, они шли уже на минимуме. На границе их ждала чужая эскадра…
Первый полет и последний. Нравоучительное рандеву по глубинам космоса.
Сэнди грустно улыбнулась, умиляясь своей сентиментальности, и решительно поднялась — пора в каюту.
Двое из тех трех особей, коих она приметила к портовом кафе, от души веселились на одной из кроватей, с залихватскими криками отщелкивая друг в друга шахматы.
Дитяти великовозрастные — вздохнула Сэнди и, увидев, как вытянулись их лица при ее появлении, презрительно поджала губы. Повезло ей с попутчиками, ничего не скажешь.
