Ознакомительная версия.
Ялик приткнулся к причалу Рэйбендери. Выгрузив чемоданы и заплатив Харраду-младшему, Глиннес сердито смотрел на старый дом. Почему веранда не только покосилась, но и рассохлась? Почему сорняки так буйно разрослись? Само собой, любой трилль только приветствовал приятную привычную изношенность и потертость вещей и построек — в определенных пределах. Убогое состояние дома явно выходило за эти пределы. Пока Глиннес поднимался на веранду, ступени стонали и гнулись под его весом.
Что-то яркое привлекло его внимание на дальнем краю луга, у самого Рэйбендерийского леса. Глиннес прищурился, присмотрелся. Три палатки — красная, черная, темно-оранжевая. Шатры треваньев. Глиннес покачал головой с гневным неодобрением: он вовремя вернулся.
«Эй, кто дома? Есть кто-нибудь?» — позвал Глиннес.
В дверном проеме появилась высокая фигура его матери. Маруча взглянула на сына с изумлением, подбежала на несколько шагов: «Глиннес! Как странно, что ты здесь!»
Глиннес обнял и поцеловал ее, игнорируя подспудный смысл ее приветствия: «Ну да, я вернулся. Мне тоже все кажется странным. Где Глэй?»
«У кого-то из товарищей. Смотри-ка, ты выглядишь просто молодцом! Возмужал, подтянулся!»
«А ты у нас ничуть не изменилась — все такая же красавица».
«Ох, Глиннес, брось, похвалы меня не красят. В душе я дряхлая, как древние холмы, да и выгляжу, наверное, не лучше... Ты, конечно, слышал печальную новость?»
«Шайра? О, да. Меня это подавляет чрезвычайно. Кто-нибудь знает, что произошло?»
«Ничего не известно, — почему-то строго, даже чопорно произнесла Маруча. — Ну садись, Глиннес, сними свои превосходные ботинки, дай отдохнуть ногам. Хочешь яблочного вина?»
«Не откажусь. Перекусить чем-нибудь тоже не мешало бы, я здорово проголодался».
Маруча подала вино, хлеб, мясной холодец, фрукты и морской паштет. Пока Глиннес ел, она сидела и смотрела на него: «Я так рада тебя видеть. Что ты собираешься делать?»
В словах матери Глиннесу почудилась едва уловимая холодность. Что ж, Маруча всегда сторонилась бурных проявлений чувств. Он ответил: «У меня нет никаких планов. Только что услышал о пропаже Шайры от Харрада-младшего. Значит, он так и не женился?»
Маруча неодобрительно поджала губы: «Никак не мог собраться с духом... Само собой, у него были подруги, то одна, то другая».
Снова Глиннесу показалось, что он слышит нечто недосказанное, будто мать пыталась отвлечь внимание от какой-то тайны. Он начинал ощущать внутренние уколы возмущения, но осторожно подавил их. Новую жизнь не следовало начинать с пререканий. Маруча спросила весело, чуть дрожащим тоном: «Где же твоя форма? Я так надеялась увидеть тебя во всей красе, капитаном Покрова!»
«Я вышел в отставку. Решил вернуться домой».
«О!» Явно огорченная Маруча продолжала упавшим голосом: «Мы несомненно рады твоему возвращению, но ты уверен, что оставить карьеру — самое правильное решение?»
«Я уже ее оставил, — несмотря на сознательное решение сдерживаться, Глиннес начинал не на шутку раздражаться. — Здесь я нужен гораздо больше, чем в Покрове. Старый дом разваливается. Почему Глэй ничего с этим не делает?»
«Он был очень занят... ну, своими делами. Теперь он в своем роде довольно важная персона».
«Это не помешало бы ему починить ступени. Они вот-вот сломаются... И еще — я видел дым над Амбальской усадьбой. Глэй там живет?»
«Нет. Мы продали Амбальский остров — одному из знакомых Глэя».
Пораженный Глиннес чуть не подавился: «Вы продали Амбаль? Какого черта...» Он собрался с мыслями: «Шайра продал Амбальский остров?»
«Нет, — холодно ответила Маруча. — Мы с Глэем решили его уступить».
«Но... — Глиннес снова запнулся, тщательно выбирая выражения. — Ни в коем случае я не хотел бы расставаться ни с Амбальским островом, ни с каким-либо другим участком нашей земли».
«Боюсь, продажа уже состоялась. Мы думали, что ты станешь делать карьеру в Покрове и не вернешься. Разумеется, мы учли бы твои пожелания, если бы мы о них знали».
Глиннес вежливо настаивал: «Я со всей определенностью считаю, что нам следует аннулировать договор[12]. Уступать Амбаль было бы исключительно невыгодно».
«Но Глиннес, дорогой мой, мы его уже отдали».
«Достаточно вернуть деньги. Где они?»
«Об этом придется спросить Глэя».
Глиннес вспомнил сардоническое лицо Глэя, каким он его видел десять лет тому назад. Глэй всегда отстранялся от домашних забот. Глэю совершенно не подобало распоряжаться владениями семьи — более того, такое положение дел оскорбляло память о Джуте, любовно ухаживавшем за каждой пядью своей земли.
Глиннес спросил: «Сколько вы получили за Амбаль?»
«Двенадцать тысяч озолей».
Голос Глиннеса сорвался от удивления и гнева: «Вы отдали его даром? Такой красивый остров, с большой усадьбой в превосходном состоянии! Вы с ума сошли!»
Черные глаза Маручи сверкнули: «На твоем месте я не стала бы жаловаться. Тебя здесь не было, когда твоя помощь была нужна, а теперь придираться поздно и ни к чему».
«Придираться, действительно, ни к чему — я намерен расторгнуть договор! Если Шайра мертв, значит, я — сквайр Рэйбендерийский и никто, кроме меня, не имеет права продавать нашу землю».
«Но мы не знаем наверняка, что Шайра умер, — заметила Маруча тоном заботливой матери, уговаривающей несмышленое дитя. — Он мог уйти повидаться со старыми друзьями».
Глиннес вежливо поинтересовался: «Тебе эти друзья известны?»
Маруча презрительно повела плечами: «Нет, конечно. Но ты же помнишь Шайру. Он всегда был шалопаем».
«Прошло два месяца. Шайра заглянул бы домой хотя бы разок, ты его тоже помнишь».
«Нет-нет, мы надеемся, что он жив! На самом деле, по закону он не считается пропавшим без вести, пока не прошло четыре года».
«К тому времени договор уже нельзя будет отменить! Зачем расставаться с чудесным островом, с нашим островом?»
«Нам нужны были деньги. Разве это не достаточная причина?»
«Вам нужны были деньги — на что?»
«Этот вопрос нужно задавать не мне, а Глэю».
«Я так и сделаю. Где он?»
«Не знаю — правда, не знаю. Наверное, скоро вернется».
«Еще одно — с каких пор треваньи ставят палатки у нас на опушке леса?»
Маруча кивнула. Она уже прекратила всякие попытки изображать дружелюбие и гостеприимство: «Пожалуйста, не нужно ни в чем обвинять ни меня, ни Глэя. Шайра разрешил им остаться на острове, они не причиняют вреда».
«До поры до времени. Помнишь, что случилось, когда мы в последний раз пустили треваньев? Пропали все ножи из кухни».
Ознакомительная версия.
