Он быстро сообразил, что ответные удары, нацеленные в голову, шею и грудь, бессильны перед его защитным вооружением. Пожалуй, его беспокоил только грохот. Не первый год он ковал кирасы и шлемы, набирал звенья кольчуг, гнул налокотники и поножи, достигнув в своем деле высшего мастерства. Его шлем, глубокий, опирающийся на плечи, был подбит многими слоями мягкой кожи — так же, как и панцирь, защищавший плечи и грудь. Ему пришлось несколько пожертвовать мобильностью — он не мог свободно вертеть головой — зато силу любого удара по шлему принимали на себя его могучие плечи.
Оружие наемников скользило по доспехам Тедрика, не оставляя ни вмятин, ни царапин. Гнулись и ломались мечи, со звоном отскакивали боевые молоты и секиры; копья, словно наткнувшись на каменную стену, отлетали назад. С полдюжины трупов уже устилали пол, однако атакующие постепенно продвигались вперед. Хотя каждый удар кузнеца уносил жизнь врага, шаг за шагом его оттесняли к ступеням лестницы.
Но вот, наконец, случилось то, чего он ждал, на что надеялся: облаченный в бронзовые доспехи жрец показался в тылу наемников. Слуга Сарпедиона смотрел куда-то за спину Тедрику, делая повелительные знаки руками; он даже не пытался скрыть эти жесты. Несомненно, жрец разделил свои силы и послал часть тарконцев обходным путем на второй этаж, чтобы зажать непокорного богохульника между двумя группами; и сейчас, стоя за поредевшим строем своих солдат, он наблюдал, как захлопнется ловушка.
Верный тактический ход — если бы дело касалось одного кузнеца. И, согласно древним историческим хроникам, он был смят, пленен, подвергнут жутким пыткам, а затем расстался с жизнью на жертвенном алтаре. Однако сейчас за плечами бунтовщика смутной тенью маячил призрак Скандоса-Ллосира, и сам он, в бронзовом обличье, подпирал стену, наблюдая за битвой. Иная ситуация, иная расстановка сил, иной результат; темпоральный баланс был нарушен, хронолиния изменилась, история Ломарры — а с ней и всего мира — пошла по другому пути.
Тедрик, словно отступающий перед волчьей стаей тигр, быстро взлетел на три ступеньки; сзади, гремя доспехами, уже спускались тарконцы. Он присел и, напрягая ноги, прыгнул — вперед и вверх. Двести тридцать фунтов живого веса и почти сто фунтов покрывавшей кузнеца стали рухнули на врагов; на ногах не устоял никто.
Но первым вскочил Тедрик. Он рванулся к жрецу, поднимая меч; он размахнулся и ударил — ударил со всей чудовищной силой, помноженной на скорость его прыжка, ударил так, будто перед ним стоял сам ненавистный Сарпедион. Свистнула стремительная сталь, и слуга божий мешком рухнул на пол.
Кузнец наступил ногой на залитый кровью бронзовый панцирь и повернулся к солдатам. Ужас был написан на их лицах; они колебались, словно ждали чего-то — приказа, грома небесного или иного знамения свыше.
— Не двигаться! — проревел Тедрик, угрожая мечом.
— Но… но… ты должен… должен умереть… — заикаясь, с гортанным акцентом пробормотал сержант наемников; его люди, опустив оружие, толпились сзади. — Ты убил святого жреца… Страшный грех! И великий Сарпедион должен… должен поразить тебя…
— Я не похож на труп, верно? И нахожусь пока что в здравом уме! — Тедрик издевательски усмехнулся. — Твой Сарпедион, бог-кровопийца, — ничтожество, пустой горшок перед грозным ликом моего нового бога! — Он простер левую руку к бронзовому идолу. — Вот Ллосир, который защищает и ведет меня! Наступит день, когда с его помощью я прикончу твоего мерзкого демона и пошлю его обратно в преисподнюю, откуда он вылез!
Тарконцы отшатнулись, потрясенные удивлением и страхом. Но великий бог молчал; возможно, потому, что его кровавое Око взирало сейчас на другую половину мира. Или же он на самом деле был бессилен перед бронзовым исполином, что высился у стены и так грозно взирал на врагов кузнеца?
— Я хочу спросить тебя, парень, тебя и твоих людей, — продолжал Тедрик, почувствовав замешательство сержанта. — Вы сражаетесь за плату или из любви к дракам? Может быть, Сарпедион и эта падаль, — он ткнул ногой труп жреца, — вам дороже собственной печени?
Только неясное ворчание раздалось в ответ, но и этого было достаточно; наемники не хотели встревать в распрю богов.
— Я не просил вас сражаться со мной, и не я первый поднял меч, — голос Тедрика глухо звучал из-под забрала шлема. — Это Сарпедион и его лживые слуги заплатили вам смертью вместо золота. Но я обещаю, что завтра все они будут мертвы — мертвы еще до заката солнца! И я не советую вам сражаться, пока неизвестно, кто и как заплатит. Разве вы хотите, чтобы вас раскололи напополам как поленья — вроде тех парней, до которых добрался мой меч! — Он повел вокруг себя сверкающим клинком и закончил: — Впрочем, я готов продолжать, пока есть желающие познакомиться поближе с божественным оружием, которое Ллосир вложил в мои руки.
Желающих, однако, не оказалось.
Лаборатория Скандоса в горах Ампассера, семь часов вечера.
В просторном зале с широкими окнами, смотревшими на восток, в сторону бескрайних равнин Мидвела, и на запад, на перевал и громоздившиеся за ним остроконечные пики в ледяных шапках, собрались пятеро. Скандос и молодой Фурмин, на правах хозяев, устроились на металлических табуретах с вращающимися сиденьями у пульта хроноскопа, рядом с его мерцающим круглым экраном, похожим на гигантский птичий глаз; гости расположились напротив, в удобных креслах около небольшого низкого стола. На нем дымились чашки с ароматным напитком и холодно поблескивали хрустальные бокалы. Скандос, наклонив бутыль из темного стекла, осторожно наполнил их.
— За наш союз, коллеги, — провозгласил он. — И за будущие совместные труды!
Пятеро мужчин выпили в торжественном молчании. Затем Пайрот, астроном, отставив бокал, в котором еще плескалась рубиновая жидкость, обвел собравшихся серьезным взглядом и произнес:
— Думаю, эти труды будут нелегкими. Пока же хочу заметить, что доклад, сделанный нам Скандосом, весьма впечатляет, весьма… Кое-кто, пожалуй, назвал бы его действия преступными, но мы-то не относимся к числу ортодоксов, — он раздраженно поджал губы, затем, пошарив в кармане, вытащил мемор — памятный магнитный цилиндрик величиной с мизинец. — Итак, будем считать, что хронофизика сказала свое слово, и теперь очередь за астрономией, — Пайрот протянул мемор вычислителю Вингу, мрачноватому мужчине лет сорока пяти. — Коллега Винг, прошу… Вам наверняка не составит труда разобраться с аналитической машиной наших хозяев.
— Минутку, — запротестовал Тхар, хранитель архивов и историк; на его круглом улыбчивом лице было написано нетерпение. — Возможно, вам с Вингом, как представителям точных наук, все уже ясно, но я — увы! — всего лишь жалкий книгочей, мало смыслящий и в математике, и в физике. А посему — пару вопросов, если можно…
