Старина Бидо оглядел комнату, нервно зевнул и сообщил, что собирался идти напролом. Недавно здесь пропали трое, сгинули и чирикнуть не успели. И не новички, один из них стажировался на Сицилии. С Бидо человек двадцать, оцепили школу за оградой, никто не выскочит. Он решил взять первого, оттащить за ворота и встряхнуть как следует.
Моя ночная вылазка была ничуть не умней. И я собирался брать языка, трясти, вытряхивать, но что именно — представлял слабо. Теперь я понимал безнадежность моей затеи: ну взял бы охранника или воспитателя, а что они могут знать? Нет, господа мои. Надо брать директора и трясти до посинения. Что они делают с детьми, куда их потом прячут и кто за этим стоит?
Бидо согласился с моим планом сразу.
— Могут ваши люди пойти без вас напролом? — спросил я.
— Нет, они будут ждать меня или сигнал. Если не вернусь через… — Он беспокойно взглянул на часы, подцепил ногтем кнопку, за ней блеснула тонкая нить.
В часах пискнуло. Бидо шепнул что-то вроде «место», и кнопка втянулась обратно.
— Вовремя, — облегченно вздохнул он, — через полчаса они бы тут все разнесли. Теперь до сигнала.
Старина Бидо задремал на стуле, мне же не спалось. С ночным гостем откровенного разговора не получилось. Он так и не сказал, почему сам явился в школу, а не послал кого помельче.
Интересно, в какую все-таки берлогу я лезу, если даже курия здесь ползает по ночам, а законспирированный «аббат» шастает с пистолетом? Надо уносить ноги. Шефу покажу жетон, порадую старика. Правда, в прошлом году за неделю до аварии Барлетт ляпнул с похмелья, что дочь Шефа обручена чуть ли не с племянником «кардинала». Барлетт обычно врал оптом и в розницу, но можно предположить, что Шефа попросили по-семейному пощупать это дело. Возможно, старина Бидо прикрывает меня или дублирует.
Мне не спалось. Я достал зажигалку и прошелся наугад по кнопкам второго этажа. Тоже не спят. Кнопка четыре — это холл.
«…Мы на двух машинах выскочили да как дали вдоль дороги, эти все попрятались по норам. А потом Кук прошелся из лейки, вот крику-то было, ха-ха-ха, а на базу вышли только вечером, а там ловушка, Кука в темноте зацепили, а Пет сказал, что Куку теперь крышка, если не успеем до утра выбраться…»
«Успели?» — спросил второй ломким голосом.
«Успеешь, как же! Влезли в болото и хлюпали сутки, а вокруг эти носились, головешки кидали».
«А-а-а…»
«Вот тебе и „а“! Пет сказал, „сволочи, мальцу каникулы испортили“.
„Вы что тут сидите? — вмешался третий голос. — Тест по химии уже раздали, не успеете, олухи“.
Интересный разговорчик, надо спросить у ребят, куда их возят на каникулы и какие это еще каникулы в спецшколе? Занятия ночью, в четвертом часу… не спят они вообще, что ли?
В классах я тоже оставил кнопки. В одном было тихо, в другом, судя по всему, шел урок!
„…Вопрос твой хорош, Макс, но ты забегаешь вперед. К прерафаэлитам мы еще вернемся, и ты мне напомнишь… — говорил мягкий, хорошо поставленный голос. — Теперь обратите внимание на лицо всадника. Видите, это не свирепая жажда убийства, нет, перед нами напряженное спокойствие честного сожаления. Воин убивает, потому что идет бой. Кто прав, а кто виноват, спрошено будет после, а пока либо ты, либо твой враг. Заметьте, краски не грубы и не крикливы, что было свойственно раннему периоду творчества. Преобладают полутона, война изображается не грудами окровавленного мяса, нет, мы видим пластику мышц, а линии копий и мечей рассекают пространство картины на фрагменты, членимость которых строго мотивирована — сила против силы…“
Не знаю, сколько времени я бесцельно вертел в руках зажигалку. Можно подумать, что это не школа для социально опасных подростков на особом режиме, а Коперфильдский колледж для интеллектуальной элиты! В конце концов здесь собраны не мечтательные отроки с томиком Овидия под мышкой, а завтрашние шатуны или профи для курии. И попали они сюда не по злой воле родителей, заточавших младших сынов в монастырь. Для чего же им лекции по живописи, притом ночью?
Старина Бидо вдруг тонко захрапел. Еще одна проблема. Даст ли мне его оцепление благополучно выскочить отсюда или прихлопнет? По недоразумению…
Глаза слипались. Засыпая, я подумал, что если заваруха начнется ночью, то очень много шансов наутро проснуться покойником.
Проснулся я от толчка.
Старина Бидо стоял у двери, и рука его была в кармане. Заметив, что я встаю, он поднес палец к губам.
В коридоре гремели шаги, слышалась возня, гудел лифт. Бидо энергично выругался и отошел от двери.
— Доброе утро! У них что, двери не запираются?
— Видимо, нет, — ответил я.
Бидо прошелся по комнате, поглаживая подбородок. Придя к какому-то решению, он вытянул кнопку часов и, косо глядя на меня, зашептал в нее. Часы он прижал к уху.
Я вошел в душевую и умылся. Бриться не стал, щетина еще незаметна, тем более что бритву я уже сунул в портфель. Покончив с туалетом, я вернулся в комнату и обнаружил Бидо сидящим на неубранной кровати. Он растерянно вертел в руках часы, осторожно постукивая по ним пальцем и снова прижимал к уху.
— Черт бы побрал эту технику!
— Могу предложить свою. — Я полез во внутренний карман.
Бидо криво улыбнулся и покачал головой. Значит, работает с дешифратором. Он даже слегка осунулся, в глазах появился лихорадочный блеск. Я даже сказал бы, что он отчаянно трусит. Впрочем, это его личное дело. Я тоже не супермен без страха и упрека и если рискую, то в разумных пределах.
Восемь утра. Пора начинать нашу авантюру. Утешало одно: за моей спиной теперь маячит курия и, оказавшись в темной комнате с двумя чудовищами, не наступлю на мозоль хотя бы одному.
— Значит, так, — сказал я, — моя задача — заманить сюда директора. Если не выйдет, мы вызываем подкрепление.
— Мне не нравится это! — мрачно проговорил Бидо, снова прикладывая часы к уху.
— Они могут не дождаться сигнала?
— Нет, но… — Старина Бидо задумался.
— Ну, хорошо. В случае чего поднимайте своих.
Я вышел во двор и несколько растерялся. За время, проведенное здесь, обстановка изоляции и умолчаний, тумана и полумрака стала привычной. А сейчас небо было чистое, два облака в вышине тянулись друг за другом, солнце наполовину вышло из-за гор, а листья багровыми и желтыми пятнами окаймляли двор.
По школьному двору носились парни, покрикивая, задирая и толкая зазевавшихся. Причиной оживления был армейский четырехосный „беккер“, до верха брезентовой крыши набитый картонными ящиками. Двое опускали их вниз, остальные подхватывали, волокли и складывали у входа. Через несколько минут я обнаружил причину суматохи: ящики, на мой взгляд, совершенно неотличимые друг от друга, без надписей и наклеек, сортировались и растаскивались по разным местам. Крик, шум и дерганье шли из-за споров, куда какой ящик нести.
