- Бомба, право слово, - сказал Платон. - Только это ж какую нужно пушку - оно сажени три шириной, поди... Такой пушки и на свете-то нет, царь-пушка и то не сдюжит.
- Вот именно, у нас нет, - сказал Воропаев. - А на Луне или на Марсе, вполне вероятно, отыщется.
- Эт-то как это? - У казака отвалилась челюсть.
- Вам, господин поручик, не доводилось читывать роман француза Верна "Из пушки на Луну"?
- Доводилось, представьте, - сказал Сабуров. - Давал читать поручик Кессель. Он из конной артиллерии, знаете ли, так что сочинение это читал в целях профессионального любопытства. И мне давал. Лихо завернул француз, ничего не скажешь. Однако это ведь фантазия романиста...
- А то, что вы видите перед собой - тоже фантазия?
- Но как же это?
- Как же это? - повторил за Сабуровым и Платон. - Ваше благородие, неужто можно с Луны на нас бомбою?
- А вот выходит, что можно, - сказал Сабуров в совершенном расстройстве чувств. - Как ни крути, а получается, что можно. Вот она, бомба.
Бомба действительно торчала совсем рядом, и до нее при желании легко было добросить камнем. Она убеждала без всяких слов. Очень уж основательная была вещь. Нет на нашей грешной земле такой пушки и таких ядер...
- Я не спал ночью, когда она упала, - сказал Воропаев. - Я... мм... занимался делами, вдруг - вспышка, свист, грохот, деревья зашатало...
- Мартьян болтал про огненного змея, - вспомнил Платон. - Вот он, змей...
Все легко складывалось одно к одному, как собираемый умелыми руками ружейный затвор - огненный змей, чудовищных размеров бомба, невиданное чудо-юдо, французский роман; все сидело по мерке, как сшитый на заказ мундир...
- Я бы этим, на Луне, руки-ноги поотрывал вместе с неудобосказуемым, - мрачно заявил Платон. - Вроде как если бы я соседу гадюку в горшке во двор забросил. Суки поднебесные...
- А если это и есть лунный житель, господа? - звенящим от возбуждения голосом сказал Воропаев. - Наделенный разумом?
Они ошарашенно молчали.
- Никак невозможно, барин, - сказал Платон. - Что же он, стерва, жрет всех подряд, какой уж тут разум?
- Резонно, - сказал Воропаев. - Лунную псину какую-нибудь засунули ради научного опыта...
- Я вот доберусь, такой ему научный опыт устрою - кишки по кустам...
- Ты доберись сначала, - хмуро сказал Сабуров, и Платон увял.
- К ночи утонет, - сказал Воропаев. - Вот, даже заметно, как погружается. И никак его потом не выволочь будет, такую махину.
- И нечего выволакивать, - махнул рукой Платон.
- Вот что, господин Воропаев, - начал Сабуров. Он не привык к дипломатии, и потому слова подыскивались с трудом. - Я вот что подумал... Тварь эту вы не видели, а мы наблюдали. Тут все не посуворовски - и пуля дура, и штык вовсе бесполезен. Не даст подойти, сгребет...
- Что же вы предлагаете?
- Поскольку господина Гартмана вы, как бы деликатнее... использовав бомбу... я и решил, что в места эти вы, быть может, укрылись приготовить схожий снаряд... Что вы ночью-то мастерили, а?
И по глазам напрягшегося в раздумье Воропаева Сабуров обостренным чутьем ухватил: есть бомба в наличии, есть!
- Я, признаться, не подумал, поручик... - Нигилист колебался. - Это вещь, которая, некоторым образом, принадлежит не мне одному... Которую я дал слово товарищам моим изготовить в расчете на конкретный и скорый случай... И против чести организации нашей будет, если...
- А против совести твоей? - Сабуров развернулся к нему круто. - А насчет того народа, который эта тварь в клочки порвет, насчет него как? Россия, народ - не ты рассусоливал? Мы где, в Китае сейчас? Не русский народ оно в пасть пихает?
- Господи! - Платон бухнулся на колени и отбил поклон. - Ведь барин дело требует!
- Встаньте, что вы, - бормотал Воропаев, неловко пытаясь его поднять, но урядник подгибал ноги, не давался:
- Христом богом прошу - дай бомбу! Турок ты, что ли? Не дашь - весь дом перерою, а найду, сам кину!
- Хотите, и я рядом встану? - хмуро спросил Сабуров, чуя, какое внутреннее борение происходит в этом человеке, и пытаясь это борение усугубить в нужную сторону. - Сроду бы не встал, а вот приходится...
- Господа, господа! - Воропаев покраснел, на глаза даже навернулись слезы. - Что же вы на колени, господа... ну согласен я!
...Бомба имела облик шляпной коробки, обмотанной холстиной и туго перевязанной крест-накрест; черный пороховой шнурок торчал сверху, Воропаев вез ее в мешке на шее лошади, Сабуров с Платоном сперва держались в отдалении, потом привыкли.
Справа было чистое поле, и слева - поле с редкими чахлыми деревцами, унылыми лощинами. Впереди, на взгорке, полоска леса, - и за ним - снова открытое место, хоть задавай кавалерийские баталии с участием многих эскадронов. Животы подводило, и все внутри холодело от пронзительной смертной тоски, плохо совмещавшейся с мирным унылым пейзажем, и оттого еще более сосущей.
- Куда ж оно идет? - тихо спросил Сабуров.
- Идет оно на деревню, больше некуда, - сказал Платон. - Помните, по карте, ваше благородие? Такого там натворит... Так что нам выходит либо пан, либо пропал. В атаку - и либо мы его разом, либо оно нас.
- С коня бросать - не получится, - сказал Воропаев. - Кони понесут...
- Так мы встанем в чистом поле, - сказал Сабуров отчаянно и зло. На пути встанем, как деды-прадеды стаивали...
Они въехали на взгорок. Там, внизу, этак в полуверсте, страшный блин скользил по желто-зеленой равнине, удалялся от них, поспешал по невидимой прямой в сторону невидимой отсюда деревни.
- Упредить бы мужиков... - сказал Платон.
- Ты поскачешь? - зло спросил Сабуров.
- Да нет.
- А прикажу?
- Ослушаюсь. Вы уж простите, господин поручик, да как же я вас брошу? Не по-военному, не по-русски...
- Тогда помалкивай. Обойдем вон там, у берез. - Поручик Сабуров задержался на миг, словно пытаясь в последний раз вобрать в себя все краски, все запахи земли. - Ну, в галоп! Господин Воропаев, на вас надежда, уж сработайте на совесть!
Они далеко обскакали стороной чудище, соскочили на землю, криками и ударами по крупам прогнали коней, встали плечом к плечу.
- Воропаев, - сказал Сабуров, - бросайте, если что, прямо под ноги! Либо мы, либо оно!
Чудо-юдо катилось на них, бесшумно, как призрак, скользило над зеленой травой и уже заметило их, несомненно, - поднялись на стебельках вялые шары, свист-шипенье-клекот пронеслись над полем; зашевелились, расправляясь, клубки щупалец, оно не задержало бега, ни на миг не приостановилось. Воропаев чиркнул сразу несколькими спичками, поджег смолистую длинную лучинку, и она занялась.
Поручик Сабуров изготовился для стрельбы, и в этот миг на него словно нахлынули чужая тоска, непонимание окружающего и злоба, но не человеческие это были чувства, а что-то животное, неразумное. Он словно перенесся на миг в иные, незнакомые края - странное фиолетовое небо, вокруг растет из черно-зеленой земли что-то красное, извилистое, желтое, корявое, сметанно-белое, загогулистое, шевелится, ни на что не похожее, что-то тяжелое перепархивает, пролетает, и все это не бред, не видение, все это есть - где-то там, где-то далеко, где-то...
