Самое непонятное заключалось в том, что не было видно, кто здесь мог бы ругаться. Человек, возившийся за стойкой, был долговязым, белобрысым, белокожим и вообще каким-то неприятно-белесым, как негр-альбинос. Кривя в усмешке тонкогубый рот, он что-то тихо рассказывал невозмутимому Язепу, который сутуло сидел на высоком табурете по другую сторону обитой кожей стойки и мрачно помалкивал. Особа, хоть и доказывала рьяно что-то своим соседям по столику, едва ли могла выражаться подобно пьяному матросу. В углу создавал музыкальный фон турбозвуковой автомат.
Когда хардер вошел, то любители ночного клубного общения тотчас замолчали и уставились на пришельца так, будто он, по меньшей мере, прибыл в Клевезаль на "летающей тарелке". Даже турбозвук, и тот автоматически снизил громкость своего музыкального бормотания.
Грех было бы не воспользоваться всеобщим вниманием в корыстных целях. Лигум сверкнул Знаком так, чтобы его хорошенько рассмотрели все присутствующие, и громко отчеканил Формулу:
- Я - хардер Лигум. Я выполняю особо важную задачу. Прошу всех с этого момента оказывать мне всестороннюю помощь и содействие как информацией, так и делом.
Несколько секунд в помещении царила колючая полутишина, а потом бармен достаточно громко и иронично осведомился, обращаясь к паромщику:
- Знаешь, Язеп, чем человек отличается от животных? - Паромщик что-то невразумительно прогудел. - Тем, что он выражает радость при виде себе подобных с помощью слов. Таких, как, например, "здравствуйте". Или хотя бы: "Чтоб тебе провалиться, скотина!"...
Кто-нибудь другой на месте Лигума точно провалился бы в этот момент сквозь землю, но на то и дано человеку звание "хардер", чтобы с честью выходить из любых затруднительных положений.
- Извините, господа, - невозмутимо объявил во всеуслышание Лигум. - Добрый вечер.
Умненький турбозвук вдруг наддал громкости музыке, и все сразу отвернулись и задвигались, словно ничего особенного не произошло.
Больше всех из присутствовавших в Клубе на покойного владельца судоверфи смахивал - по крайней мере, комплекцией - толстяк, сидевший за одним столом с женщиной, к которой подошла бы кличка "Белый Верх -Темный Низ". С толстяка-то и решил начать юноша. Он решительно направился к троице, на ходу шепнув своему компкарду: "Сканировать изображения людей в зале, передать их в Центр и выполнить идентификацию по параметрам: полное имя, возраст, род занятий. Данные выдать по моему запросу".
Женщина и оба мужчины взирали на хардера с определенным беспокойством. Подойдя поближе, Лигум спросил компкард: "ЛЮДИ ЗА СТОЛИКОМ?". И тут же услышал: "Супервайзер серверной станции Рас Лехов, точный возраст неизвестен... Пастор католической церкви Андерс Контуш, тридцать один год... Оператор Центра Доставки товаров Альда Мавраева, тридцать восемь лет".
... ну и кто из них кто? Ага, ну с дамой всё и так ясно, а вот этот толстяк, по идее, и должен быть пастором. Во всяком случае, в нем на расстоянии чувствуется мягкое, доброе сердце, охотно откликающееся на радости и горести ближних своих...
- Отец Андерс? - спросил он у толстяка, остановившись перед столиком. (Наставники всегда рекомендовали начинать общение с незнакомцами с этого маленького фокуса. Человеку, неосведомленному в отношении информативных возможностей хардеров, будет приятно узнать, что каким-то загадочным образом его личность известна собеседнику.)
Но толстяк, добродушно улыбаясь, прогудел:
- Ошибочка вышла, малыш. Пастор - это он. - Он мотнул головой в направлении брюнета. - А меня зовут Рас. Присаживайтесь... это самое... гостем будете.
- Нет, спасибо, я постою, - вежливо сказал слегка смущенный Лигум. - Прошу прощения, господин Лехов... Тем не менее, нужны мне именно вы, а не отец Андерс. - Он поклонился брюнету. - Вы позволите задать вам несколько вопросов?
- Послушайте, молодой человек, - вмешалась в разговор Мавраева. - Вы хоть имеете представление о том, что ведете себя крайне нетактично? Когда люди беседуют, нельзя вмешиваться в их разговор. Это, я вам скажу, бесцеремонно и неприлично!
Судя по всему, эта женщина твердо знала, что прилично, а что неприлично, как надо правильно поступать, думать и говорить. Такие заскорузлые моралисты встречаются в пропорции один из тысячи, но они способны вызвать аллергию у любого из остальных девятисот девяноста девяти... Единственный способ борьбы с ними - это стараться не обращать на них внимание, как на чересчур назойливых мух перед дождем.
Поэтому Лигум не обратил внимание на вызов, прозвучавший в голосе Мавраевой, а сухо спросил у Лехова:
- Что вы делали в течение последнего часа, господин Лехов?
- Да ничего особенного, - прогудел супервайзер. - Это... сидел вот здесь, разговаривал со своими приятелями...
Пастор вдруг хмыкнул, и непонятно было, к чему относился этот скептический возглас - к тому, что Рас Лехов провел указанный отрезок времени в Клубе, или к тому, что он обозвал соседей по столику своими приятелями.
- И никуда не выходили? - допытывался у супервайзера Лигум.
- Никуда, - растерянно пробасил Лехов. - Хотя нет, подождите... Да, пожалуй, полчаса назад выглядывал наружу... это самое... свежим воздухом подышать. А что?..
- Один?
- Да вам-то какое дело, молодой человек? - взвилась на защиту своего "приятеля" Альда Мавраева. - Ваше полнейшее отсутствие такта вовсе не красит вас!..
- А спортом вы увлекаетесь, господин Лехов? - игнорируя женские наскоки, спросил хардер. Толстяк утвердительно кивнул, медленно багровея, - видимо, до него еще только начинал доходить некий оскорбительный смысл предыдущего вопроса Лигума. - Ну, а тренировочный костюм у вас имеется?
- Так мы... это... мы шахматами увлекаемся, - пропыхтел Лехов. - А для этого вида спорта тренировочный костюм вроде как и не требуется...
Пастор опять хмыкнул, покрутил головой и аккуратно вылил в себя содержимое изящного фужера, стоявшего перед ним в компании растерзанного овощного салата. Впрочем, пахло от фужера не очень-то приятно. За время пребывания Лигума возле столика это была уже третья порция, принятая вовнутрь святым отцом. Судя по всему, он слишком буквально трактовал библейские слова о том, что вино - это кровь Иисуса.
- Ты к нему не приставай, сын мой, - неожиданно грубым басом сказал Контуш хардеру. - Что он тебе может сказать в первом часу ночи? Ему уже давно пора баиньки... Давай-ка мы с тобой лучше вмажем по сто пятьдесят!.. Для знакомства, а?
- Спасибо, но мне не хочется, - воспитанно ответствовал Лигум, поворачиваясь на каблуках.
За его спиной Альда Мавраева воскликнула:
- Послушайте, отец Андерс, вы просто невыносимы! Ну разве пристало носителю священного сана так много пить? Вино - это же злейший враг человечества!..
