Александр Шалимов - Тайна «Тускароры» (авторский сборник)

— Это едва ли не самое загадочное во всей истории. Люк открывается наружу. Давление на этой глубине около пятнадцати атмосфер. Представляете, пятнадцать атмосфер на такую площадь. Это составит около трехсот тонн. Чтобы отворить люк, не используя механизмы, надо было приложить к нему тяговую силу в триста тонн. Механизмы находятся наверху, и они не включались, это мы знаем твердо. Тем не менее люк оказался открытым, а сигнализация выключенной. Причем сигнализацию могли выключить только изнутри, а люк скорее всего открыли снаружи.

— М-может, все-таки к-кальмар? — заметил Кошкин.

— Только если допустить, что предварительно он заполз в шахту и отключил сигнализацию.

— Т-тогда отставить, — согласился Кошкин. — Куда теперь п-поедем?

— Давайте обойдем вокруг станции, — сказал Волин. — Убедимся, что никаких наружных разрушений действительно нет, и всплывем вдоль шахты.

— А там, г-где она уходит в грунт с-склона?

— Оттуда прямо наверх.

Батискаф медленно развернулся. Освещая полусферические постройки станции мощными рефлекторами, двинулся вперед.

— Все цело, — говорил Волин. — И броневые плиты иллюминаторов не опущены. И наблюдательная башня выдвинута… Стоп, а это что значит? Дверь выходного тамбура открыта?.. Ближе, Кошкин, еще ближе… Осветите внутренность тамбура…

— Пусто, — прошептал Кошкин. — Значит, перед аварией один из них вышел со станции и не вернулся. Последнюю передачу вел Савченко. Значит, вышел Северинов…

— А может быть, вышли оба, — предположил Волин. — Мы ведь не знаем, почему прервалась передача.

— Оба сразу не м-могли… Инструкция не р-разрешает…

— Дорогой мой, разве инструкция все предусмотрит. Могла возникнуть ситуация, при которой выход второго наблюдателя на дно стал совершенно необходимым, хотя он и не предусмотрен инструкцией.

— Савченко с-сообщил бы об этом наверх. Он украинец — человек спокойный, рассудительный.

— Повторяю, мы не знаем, почему прервалась радиосвязь. События могли развиваться так стремительно, что у спокойного, рассудительного Савченко времени на размышление уже не оставалось… Ему пришлось действовать, не думая об инструкции. И, кстати, инструкцией предусмотрено, что минимальное число наблюдателей на «Тускароре» — трое. А последние недели внизу постоянно находились двое, а иногда даже один. Вот вам и инструкция!

— Один ч-человек там оставался очень к-короткое время. Например, во время моего последнего приезда на станцию. Так я тогда подменял второго сам.

— Но все-таки хоть на несколько часов, а оставался один. Это уже совсем недопустимо.

— У нас еще мало тренированных наблюдателей, подготовленных для работы на такой глубине, — вмешался Розанов. — Меня Николай Аристархович отозвал в Петропавловск, для завершения диссертации. Дымов уехал на симпозиум океанологов в Мельбурн. Поэтому пришлось использовать для дежурства внизу Мишу Северинова, хоть он еще студент.

— А почему не допускали к работе на станции Марину Богданову? — резко спросил Волин. — Оказывается, она сама просила об этом, и не один раз.

— Это — Николай Аристархович и… Дымов, — смутился Розанов. — Они считали, что женщине внизу не место и потом… У Дымова, кажется, были нелады с Мариной. Может, и к лучшему получилось. Для Марины, во всяком случае… Было бы сейчас три жертвы, вместо двух…

— Или ни одной, — отрезал Волин.

В тесной кабине глубоководного корабля воцарилось молчание. Кошкин, искусно маневрируя, вел батискаф, почти касаясь гребневидным килем дна. Описали круг, развернулись и еще раз прошли в нескольких метрах от центрального купола станции. У открытого выходного тамбура Кошкин снова притормозил. Батискаф повис неподвижно.

— Грунт каменистый, — вполголоса заметил Волин. — Никаких следов не осталось.

— Специально такое м-место в-выбирали, — кивнул Кошкин. — Чтобы взмученный ил не мешал наблюдателям.

— А вот сейчас ил пригодился бы, можно было бы искать по следам. Кстати, Алексей Павлинович, где Савченко видел те загадочные следы, о которых вы рассказывали?

— Это д-далеко отсюда и глубже. Почти в проливе Буссоль. Там есть участки илистого дна. Отпечатки на иле…

— Вы там не были?

— Нет, конечно. Но в журнале он указал п-примерные координаты.

— Журнал остался на станции?

— Да.

— Роберт Юрьевич, — тихо сказал Розанов. — Николай Аристархович беспокоится: спрашивает, как дела и когда начнем всплывать.

— Передайте — станция цела. Подъем начнем через десять минут… Алексей Павлинович, — обратился Волин к Кошкину, — попробуем поколесить еще немного, постепенно удаляясь от центрального здания станции. Надо получше осмотреть дно…

Батискаф чуть заметно шевельнулся. Освещенный яркими лучами рефлекторов купол станции начал медленно уплывать и вскоре исчез во мраке.

Прошла неделя. За ней другая… Дни были заполнены работой с рассвета до заката. Работали и ночью. Мощные моторы непрерывно откачивали воду из залитых отсеков шахты. Словно исполинские жуки, ползали вверх и вниз по шахте водолазы в скафандрах, похожих на рыцарские доспехи. Бессменное дежурство вели на дне батискафы. Когда один всплывал, другой начинал погружение… Теперь все это уже позади…

В день отъезда с Симушира Волин проснулся очень рано. В открытое окно был виден Орион в светлеющем небе. День обещал быть солнечным — редкий подарок в летние месяцы на Курилах. Все дела завершены, протокол комиссии подписан вчера вечером. До отлета еще несколько часов. Первые свободные часы за две с половиной недели…

«Встречу солнечный восход», — решил Волин.

Он быстро оделся и вышел наружу. Рассветало. На востоке над океаном лежали полосы темных облаков. Края их уже порозовели, а небо в промежутках стало перламутровым. Порозовели и снега, венчавшие темную громаду вулкана, у подножия которого ютились домики наземной базы «Тускароры». Поеживаясь от утренней свежести, Волин быстро прошел на край обрыва к маяку. Опершись о каменную балюстраду, окинул взглядом пустой темный океан. Внизу негромко ухал прибой, и от тяжелого наката чуть вздрагивали камни балюстрады. У входа в шахту еще светили наружные фонари, но было непривычно тихо. Откачку закончили вчера. Поэтому моторы молчали…

Постепенно светлело небо и менял свою окраску океан: из темного становился пепельным с синеватым оттенком. Уже различалась рябь волн и полосы водорослей вблизи берега.

Налетел порыв утреннего ветра. Он принес знакомые запахи моря, мельчайшую, едва ощутимую пыль соленых брызг. Волин подставил ветру лицо, зажмурился. Вспоминал…