Я разогнался на коньках, потом оглянулся, притормозив, и понял - вот оно! Сделаю-ка я каток, со всеми, кто на нем кружится, и Ирку на переднем плане. Это будет здорово, просто потрясающе!
И сколько же я возился, чтобы создать эту панораму! Для исполнения моего замысла надо было уметь хорошо рисовать - а вы сами понимаете, с семилетнего мальчика смешно спрашивать, достойное владение рисунком. Конечно, фигурки у меня получались неплохо, но для панорамы была нужна совсем другая точность. И вообще, лепить и рисовать - это разные вещи. Может, в детстве вы замечали, что из пластилина у вас выходят чудесные фигурки и людей, и животных, а вот нарисовать их так же хорошо не получается.
В конце концов я нашел несколько книжек, из которых стал перерисовывать на стекло картинки, комбинируя из них то, что мне надо. Одна - с репродукциями разных художников. Там была и картина, изображающая каток. А еще я взял в школьной библиотеке "Серебряные коньки", книжку, которая мне подходила еще больше, чем репродукция с картины. В этой старой, зачитанной (и безумно интересной, насколько я помню - не знаю, произведет ли она такое же впечатление, если я вдруг перечитаю ее сейчас, спустя много лет) книжке иллюстрации были черно-белыми, жестко прорисованными. Их оказалось намного легче переводить на стекло, чем фигурки с репродукции, где многие объемы и тени были даны цветовыми пятнами. К тому же в книжке иллюстраций было много: катки, ледовые поля, бег на коньках наперегонки, фигуры на первом и втором планах -и их проще было комбинировать, выбирая то, что я хотел.
Я заранее решил, что портретного сходства с Иркой добиваться не буду, мне это еще не под силу. Сделаю узнаваемыми ее куртку и шапочку, вот и все. Правда, в книжке я нашел одну девочку, немного на нее похожую, поэтому и лицо мне удалось более или менее обозначить.
Закончив все подготовительные этапы, я приступил к основной работе. И, как почти всегда бывало, стекло само повело меня, само стало исполнять мои замыслы. Мне оставалось только удивляться, насколько удачно все получается.
Готовый шар смотрелся безумно красиво. Он был тяжелым - цельное стекло все-таки, диаметром около десяти сантиметров. Чтобы его можно было ставить, не боясь, что он покатится, я слегка сточил и отшлифовал низ.
А внутри шара по катку скользила девочка, заложив руки за спину, закладывая ловкий вираж между трех других катающихся. Серебрился каток, серебрились дома и деревья за катком, серебряные искры света разлетались от фонарей, и сами фигурки на катке были серебристыми. Когда шар подносили к свету, он начинал играть огнями, в нем вспыхивали радуги и все казалось цветным, озаренным гирляндами, даже румянец на щеках девочки играл - хотя я ни грана краски не добавил в стекло, оно оставалось прозрачным и бесцветным.
Да, у меня действительно получилась волшебная, новогодняя, рождественская сценка - тот самый миг, когда все мечты сбываются, только загадай.
Я уже научился не спешить, зная, что в работе со стеклом всякая спешка вредна. Быстрота, мгновенная реакция, когда нужно - это да, но спешить не стоит ни в коем случае. Поэтому я закончил шар после Нового Года. Прошли новогодние праздники и школьный маскарадный утренник со спектаклем: наш класс ставил под руководством учительницы, "Двенадцать месяцев" Маршака, и мы с начала декабря задерживались после уроков на репетиции, делали костюмы и маски, учили текст. Мне досталась совсем небольшая роль - Февраля, а вот Ирке как отличнице дали роль главной героини (в нашей школе было принято распределять роли не по актерским данным ребят, а по успехам в учебе). Я смутно помню, как мы играли спектакль, но хорошо запомнил, что было очень весело, и родители, собравшиеся на утренник, хлопали вовсю. Потом водили хоровод (теперь я подозреваю, что Дедом Морозом был учитель физкультуры), пили чай в классе, сдвинув все парты так, чтобы образовался один длинный стол буквой "П", и всем раздавали подарки из-под елки: карамельки и печенье в пластмассовых коробках в виде кремлевских звезд.
Я, конечно, переживал, что не успел сделать шар к Новому Году, но все обошлось. Иркин день рождения был семнадцатого января, она меня пригласила, а лучшего повода вручить подарок и не придумать.
Не могу не отметить еще раз, как жизнь все время работает на твое искусство (а изготовление стекла - это высокое искусство, и я готов сколько угодно спорить, доказывая, что это так и только так!), подкидывая идеи и образы, питая твое воображение из любых источников. В "Двенадцати месяцах" Маршака дано такое описание марта:
Пробирается медведь
Сквозь лесной валежник,
Начинают птицы петь
И расцвел подснежник!
Эти строчки все время крутились в моей голове, пока меня не осенило: а почему бы не попробовать сделать стеклянные подснежники? И я сделал. Букетик подснежников удался мне просто великолепно. После этого, вдохновленный, я принялся делать и другие весенние цветы: мимозы, примулы... Спустя несколько лет, когда мне всерьез пришлось думать о том, как прожить, эти цветы меня очень выручали. К Восьмому марта мои стеклянные букеты подснежников и ветки мимоз, нежные и тонкие, пользовались бешеным успехом, ко мне приезжали перекупщики, оптовики и представители магазинов из других городов, вплоть до Москвы и Ленинграда (тогда еще - Ленинграда). Я начинал делать эти цветы еще в декабре, в перерывах между серьезной работой, как отдых руке и глазу, потому что ничего сложного для меня в и их воспроизведении уже не было, и года три, пока и другие мои изделия не начали продаваться за хорошие деньги, эти "восьмимартовские" сувениры обеспечивали меня чуть ли не на год вперед.
Но все это будет позже. А тогда, я отправился к Ирке на день рождения с тяжелым шаром в ранце. Мне пришлось положить шар в ранец, во-первых, потому что, он оказался тяжелее, чем я предполагал. Ну, понятно, одно дело - на несколько секунд приподнять его в руках или перенести на метр-два с одного рабочего стола на другой, и совсем другое - тащить несколько сот метров. Поэтому, конечно, надо было нести его на спине, а не в руках, иначе к концу пути я бы совсем выдохся, а когда руки затекают от тяжести, недолго и выронить подарок. А во-вторых - потому, что все пространство ранца, с его жесткими стенками и крепким каркасом я заполнил мягкой ветошью, окутав ею шар, чтобы в дороге он был в полной безопасности. Хотя и недолгая выходила дорога, но мало ли что могло случиться. Достаточно один раз споткнуться, и...
Я еще сам не понимал, какой чудесный шар мне удалось сделать. В последующие годы возникали ситуации, когда он мог разбиться вдребезги не раз и не два, но оказался будто заколдованным. Ничто его не брало, не то, что трещинки, а даже щербинки на его поверхности не появилось.
