Жаль, что на Луне не бывает ветра.
— Я знал, что из карантина Контроля не возвращаются. Все это знают.
— Вы просто остались ждать. Очень глупо. Рано или поздно на вас донесли бы родственники или сослуживцы. Этим всегда и заканчивается.
— Да, остался ждать.
— Зачем?
Менесс повел плечами. Отвечать не хотелось — что-то подсказывало ему, что в этих вопросах и ответах для него не осталось уже ничего нужного.
— У меня внуки. Служба. Не хочу умирать как мартышка в клетке.
Маан смотрел на него молча некоторое время.
— Что вы ощутили? — вдруг спросил он.
— Сложно сказать… Мне просто стало легче. Совсем немного. Как будто старость забыла про меня на один месяц. Нога не ноет. А зубы… нет, не выросли, — Менесс хмыкнул, — Спасибо вам, господин Маан.
— Вы ведь не выйдете отсюда, так ведь?
Менесс покачал головой.
— Откровенность за откровенность. Я не выйду отсюда.
Маан вздохнул.
— Я знал это.
— Потому все это мне и рассказывали.
— Да.
В эту минуту он увидел Маана другими глазами. Тот почему-то показался ему очень уставшим, с преждевременно постаревшим лицом. В своем деловом костюме, с этой нелепой залысиной, инспектор выглядел утомленным и ничуть не страшным. Менесс даже удивился, как несколькими минутами ранее мог испытывать страх. И он честно сказал Маану:
— Я надеюсь, что успею вышибить вам мозги. Хотя я стал стар и медлителен. Пятью годами раньше вы бы не успели и пошевелиться.
Маан по-прежнему держал руки на столе.
— Мне придется вас убить, — сказал он с сожалением.
— Сперва успейте, молокосос, — Менесс улыбнулся. Улыбка не была напускной, он действительно ощущал облегчение.
— Вы что-то хотите?
Маан не добавил «перед смертью», но эти слова угадывались в его тоне.
Менесс на ощупь высвободил пистолет. Холодная металлическая рукоять с насечкой привычно легла в ладонь. Сколько лет он не касался его? Лет сорок. С тех пор, как демобилизовался. Старый надежный «Кольт». Сколько лет он лежал, завернутый в тряпку, в ящике секретера, а теперь и для него нашлась работа… Менессу показалось, что металл узнал его, потеплел под пальцами.
— Я хочу вновь оказаться на Юконе. Вспомнить, что такое настоящая трава и настоящий ветер. Устал дышать этим… Но вы мне не сможете помочь.
Аккуратно, одним пальцем, он взвел курок.
— До свиданья, господин Маан.
— Прощайте, господин Менесс.
Менесс задержал дыхание.
«Выстрелю на счет „пять“» — решил он, удобнее перехватывая пистолет.
«Раз!» — ударило сердце.
Менесс попытался расслабиться. Тело, донимавшее его неприятными ощущениями, теперь было послушно и словно налилось силой. Он почувствовал себя если не молодым, то по крайней мере сбросившим десяток лет.
«Два!».
Он почему-то почувствовал сожаление, что так и не доел. Нетронутый кекс остался лежать на своей тарелке. Расточительно для сорок второго социального класса. Пусть не велика роскошь, но и каждый день себе такого не позволишь… Он прогнал эту глупую мысль.
«Три!»
Он почувствовал разливающееся по телу тепло. Может, это чувство дарило ему Гниль. Но даже это уже не имело сейчас никакого значения.
«Четыре!» — отбило сердце.
Он посмотрел в лицо Маану. Тот сидел на своем стуле, немного сгорбившись, вытянув вперед свои большие тяжелые руки. Могло показаться, что он дремлет, да и глаза были полуприкрыты. Но Менесс знал, что инспектор просто ждет. И он не собирался заставлять его ждать слишком долго.
«Пять!» — мысленно сказал себе Менесс.
И потянул пистолет.
— Ты ведь нарочно это сделал.
— Что?
— Нарочно. Я сразу понял.
Маан не ответил. Он сидел за столиком в пустом ресторане, вход которого уже был закрыт громоздким знаком «Проход воспрещен. Зона расследования». Несколько жандармов выпроваживали последних официантов.
Гэйн Геалах нахмурился. Рядом со столом Маана на полу лежал человек в твидовом костюме, уткнувшийся лицом в пол. Видимо, выстрел отшвырнул его и заставил развернуться в падении. Геалах равнодушно осмотрел отверстие в спине. Потом носком туфли отшвырнул в сторону лежащий рядом старый потертый пистолет. В этом не было никакого смысла, но некоторые часто повторяемые действия становятся рефлекторными.
— Ты мог взять его без сопротивления. Официанты говорят, он был спокоен.
— Никогда не знаешь, что под черепом у Гнильца, — Маан развел руками, — Сейчас он спокоен, а через минуту уже пытается перегрызть тебе горло. Он просто бросился на меня с пистолетом. Я действовал строго по инструкции. Не думаю, что у Мунна будут претензии.
— Не будут, — заверил Геалах, — У него — не будут.
Маан встал. На столе лежал его пистолет, Маан, помедлив, взял его и, смахнув невидимую пыль полой пиджака, опустил в кобуру.
Геалах присвистнул, глядя на заставленный тарелками стол.
— Хорошо перекусил.
— Приятное с полезным. Если за каждого застреленного Гнильца мне будет доставаться полноценный обед — черт возьми, даже Мунну не удастся выгнать меня на пенсию!
— Если так и будет, ты раздобреешь до такой степени, что сам будешь походить на Гнильца четвертой степени, — усмехнулся Геалах.
— Ты уже говоришь как Кло.
— Должен же кто-то следить за твоим животом на службе. Я трясусь в машине с шести утра и, думаешь, хоть раз перекусил?
— Если ты пытаешься меня растрогать, это глупое занятие.
— Пока ты пируешь в ресторанах, постреливая по сторонам, как ковбой в салуне, я наживаю себе язву желудка. Помни это. И в следующий раз так и говори себе «Пока я тут ем, мой добрый друг Гэйн сейчас где-то морозит свою тощую задницу».
— Съешь это, — Маан ткнул в кекс, — Может, тогда ты замолчишь.
— Ты думаешь, он доедать не будет? — Геалах указал пальцем в перчатке на лежащего человека.
— Если не уверен, можешь его спросить.
Геалах, поколебавшись, взял кекс и откусил от него кусок.
— Фасолевая паста. Та еще гадость. Даже не помню, когда я ел подобное.
Вид жующего Геалаха почему-то вызвал у Маана секундное отвращение. Отвернувшись, он некоторое время он смотрел на тело, неподвижно лежащее рядом.
«Мне просто стало легче, — сказал он, — Совсем немного».
Бедный старик. Он сам выбрал свой путь, а это немалая привилегия, когда имеешь дело с Контролем, подумал Маан, чертовски большая привилегия, на самом деле.
— Эй, — Геалах потянул его за рукав, — Пошли. Или ты заказал и десерт?
Маан повернулся к подчиненному.
— Жду, когда ты закончишь мародерство.
Геалах усмехнулся, смахивая с тонких губ темные крошки.
— Моя тощая задница выражает тебе благодарность.
