— ...искали на сегодня халтурку, да дохлый номер, — оживленно говорил Сэм. — Нашли одну — в субботу в «Уислдик Таверн» на Муншайн-ридж, но там территория деревенских, и придется играть этот жуткий кантри-вестерн. Черт, в Хэллоуин положено развлекаться. Помнишь, как мы опрокинули сортир Думского, когда нам было пятнадцать? А может... четырнадцать. Тогда еще старик выскочил из дома, вопя и паля из дробовика? Еле ноги унесли!
— Хорошее дело, — согласился Джим. — Позвоню на работу и скажу, что болею. Меня, скорее всего, уволят, ну, да и черт с ними.
Перед тем как присоединиться ко всей компании, Сэм сунул Джиму квадратик жвачки.
— На. А то от тебя такой дух, что Кинг Конга свалит.
— Спасибо, — рассеянно кивнул Джим. — Это, должно быть, колбаса, слишком много в ней чесноку. Да и желудок у меня расстроен.
Их поджидали трое парней — Хаким «Косяк» Диллард, невысокий чернокожий толстяк, страдающий хронической желтухой, Боб «Дробинка» Пеллегрино, рослый юнец с черными усами, поблескивающий стеклянным глазом, Стив «Козлодой» Ларсен. Козлодой принес косяк с марихуаной, и все по очереди затянулись, не спуская глаз с главного входа: не покажется ли директор Джесс Бозмен «Железные Штаны» или кто-то из стукачей-учителей.
— ...слыхал, что сделал «Кисс» в том номере отеля в Пеории?
— ...меняю стимулятор на тормоз.
— ...сказал, будто Мик Джаггер подцепил триппер от жены мэра.
— ...а старик говорит: «Только выстриги этот гребень на башке, я тебе яйца отрежу».
— ...думаешь, Лам закатит сегодня контрольную?
— ...а я себе думаю: да пошел ты в задницу со своим равноберденым треугольником. «Дайте определение» — дерьмо, я выговорить-то это слово не могу. Но виду не подаю. Мистер Словацкий, говорю, в геометрии я не Копенгаген. Это для республиканцев, а мои всегда за демократов голосуют.
— ...отправили опять к Железным Штанам. А его и нет в кабинете. Вероятно, секретаршу трахал в копировальной.
— ...а он в ответ: «Знаю, что ты длинный, и знаю, что ты черный, но откуда у тебя зенки пучеглазые?»
— ...клянусь, врезал бы я тебе за расистские анекдоты. Вот я тебе расскажу про белую бабу — ей мышка залезла в щелку, она и пошла к черному доктору. А он...
Толкаясь и хихикая, компания ввалилась в вестибюль. Джим молчал, лишь хмыкая или через силу улыбаясь в ответ на обращения к нему. «Черная красотка» уже не действовала — наверное, продавец надул Сэма, всучив аспирин или что-нибудь подобное с минимальной дозой бифетамина.
А вот и улыбающаяся Шейла Хелсгетс! Она стояла, прислонившись к стене, и болтала с Робертом «Тараном» Бейсингом, рослым красивым блондином, капитаном футбольной и дискуссионной команд, обладателем чистой и загорелой кожи. Денег полно, разъезжает на «мерседесе», живет на Золотом Холме. Естественно, У них с Шейлой близкие отношения, но надежные источники сообщают, что он ее обманывает. Роберта не раз видели в ночном клубе в соседнем городе, Уоррене, с Энджи «Минет» Кэлорик.
При виде того, как он гладит Шейлу по выпуклому бедру Джима едва не стошнило. Он с шумом захлопнул дверцу шкафчика. Девушка отвела взгляд от Бейсинга и посмотрела на него. Ее улыбка исчезла. А потом она обернулась к Победителю.
Шейла, детка, думаешь, он сам Иисус Христос! Хотел бы я распять его, предпочтительно ржавыми гвоздями, и не только забить их в руки да ноги. Хотя ничего бы это не дало. Все равно она смотрела бы на меня, как на прокаженного.
Джим тихо напевал себе под нос, тащась по коридору к кабинету биологии. Это была его очередная песня под названием «Вот тебе взгляд снизу вверх».
Наступи на меня, назови меня плоским —
Выжми досуха — и назови жмыхом.
Скажи, мол, совсем не классный ты парень!
Падающий молот-небо вбивает меня в землю,
Сшибая перхоть с башки,
И молотит, молотит, молотит меня.
Земляные черви, кроты и погребенные кости,
Бог, дьявол — кто не смотрит сверху вниз на меня,
Вращающегося в земном ядре?
Всякий путь отсюда — вверх.
Невозможно поверить, будто это не ложь.
Для меня все дороги — вниз.
Изругай меня, вываляй в грязи,
Изорви душу в клочья когтями презренья.
Назови оборванцем, зажги свечку
И отслужи по мне обедню.
Он вошел в кабинет вслед за Бобом и Сэмом и занял место в углу. Одноклассники громко переговаривались, швыряя друг в друга бумажные самолетики и шарики из жеваной промокашки. Потом, точно нож гильотины, обрушилась тишина, и все замерли, когда вошел мистер Льюис «Богомолец» Ханкс. Мрачный мужчина лет шестидесяти, раздражительный и религиозный до отвращения — такое описание вполне подходило к мистеру Ханксу. К этому надо добавить, что он был сторонником библейской теории сотворения мира, а преподавал эволюцию — в результате получался озлобленный и несчастный седовласый старик.
Ханкс зачитывал список, отмечая присутствующих и отсутствующих с таким видом, точно производил перекличку душ в Судный день. Произнося фамилию ученика, которого он не любил, учитель морщился, а называя того, кому не грозит попасть в ад для двоечников, — слегка улыбался. Улыбнулся он ровным счетом три раза.
Поручив одному из своих любимчиков отнести список отсутствующих в кабинет директора, Ханкс принялся читать сегодняшнюю лекцию. Речь шла о размножении лягушки. Джим пытался внимательно слушать и даже записывать — как ни странно, тема его заинтересовала. Но у него болел желудок, кружилась голова, к тому же Ханкс обладал заунывным и одновременно скрипучим голосом. Закрыв глаза, Джим представил, будто он едет в запряженной волами телеге с немазаными колесами по плоской безлесной равнине. Вид нагонял на него дрему, но скрип колеса не давал уснуть.
Сидящий рядом с Джимом Сэм Выжак нагнулся к нему и прошептал:
— Сейчас засну. Почему б тебе не сказать ему, что он набит дерьмом? По крайней мере не умрем от скуки.
— А самому слабо? — шепнул в ответ Джим.
— Черт, да я же в этом ни фига не смыслю и смыслить не хочу. Устрой фейерверк. Выдай ему по полной!
Наступившая в классе тишина насторожила Джима. Выпрямившись, он посмотрел на мистера Ханкса. Старикан прожигал его взглядом, и все в классе дружно повернули головы в сторону двух приятелей. Сердце Джима громко застучало. Ну, приятель, ты добился своего!
— Итак, мистер Гримсон и мистер Выжак, — проскрипел Ханкс, — не желаете поделиться с нами своими соображениями по данному предмету?
— Мы ничего не говорили, — сказал Джим таким же скрипучим голосом. Надо же так глупо попасться! Старикашка наверняка сейчас выставит его дураком.
