- Уилски, неси сюда свою задницу! - заорал кто-то внутри.
Юный гардемарин в ужасе замер на месте, в то время как я тщетно пытался поймать разлетевшиеся бумаги.
- Это ты Уилски? - только и мог я спросить.
- Да, гм, сэр, - ответил гардемарин, скользнув взглядом по знакам различия у меня на погонах и сразу поняв, что я старше его по званию.
- Кто это? - Я кивнул на открытую дверь.
- Мистер Хольцер, сэр. Он у нас главный. Он хотел... - Уилски поморщился, когда в тот же момент дверь распахнулась настежь и в ней замаячила огромная фигура.
- Какого черта, думаешь... - Увидев, как я ползаю по полу, засовывая бумаги в папку, верзила гардемарин нахмурился: - Ты новенький?
- Да, - Я поднялся и невольно взглянул на его нашивки. При назначении мне сказали, что я буду старшим гардемарином, но ведь случаются и ошибки.
- Можешь засунуть свои... - Верзила вдруг побледнел. - Что за черт! И тут я в ужасе понял, что ему ничего не сказали. Он считал старшим себя.
Вспомнив это, я вздохнул. В первый же месяц я от него натерпелся, а было еще семнадцать. Я был не в силах тягаться с Ваксом Хольцером по своим физическим данным, но, к несчастью, не мог преодолеть свое к нему отвращение.
- Именно потому, миссис Донхаузер, что расстояния большие, а круизы длительные, начальство строго следит за дисциплиной.
Миссис Донхаузер внимательно слушала Хали Ибн Сауда - нашего социолога-любителя, банкира межпланетных банков.
Мы находились в полете уже около двух месяцев. Было тихое послеобеденное время. Я сидел в пассажирской кают-компании второго уровня.
- По-моему, как раз наоборот, - возразила миссис Донхаузер. - Ведь чем дальше от центрального Правительства, тем слабее влияние власти.
- Конечно! - горячо подхватил он, будто миссис Донхаузер подтвердила его точку зрения. - Так оно и было бы, если все пустить на самотек. Но центральная власть, наше Правительство, держит все под контролем, устанавливает правила и стандарты, обязательные для всех независимо от обстоятельств, требуя неукоснительного их выполнения.
Комната была выдержана в пастельно-зеленых тонах, которые принято считать успокаивающими. Наглядным примером тому служил крепко спящий на откидном кресле мистер Барстоу. Кают-компания была величиной в две пассажирские каюты, и в ней свободно могли разместиться человек пятнадцать. Там стояли мягкие кресла, шезлонги, скамейка, два столика для игр и хитроумная машина для приготовления кофе и безалкогольных напитков.
Разговор не очень меня интересовал. Теория мистера Ибн Сауда была не нова. В Академии нам подавали ее в гораздо лучшем виде.
Но пришлось вмешаться, потому что ко мне обратилась миссис Донхаузер:
- Скажите ему, молодой человек. Разве не правда, что командир обладает в космосе всей полнотой власти и ни перед кем не отчитывается?
- Это два разных вопроса, - ответил я. - И да, и нет. Командир последняя инстанция на корабле, находящемся в рейсе. На борту корабля он ни перед кем не отчитывается. Но его действия ограничиваются уставами, и он обязан их соблюдать. Иначе по возвращении ему грозит разжалование или еще что-нибудь пострашнее.
- Вот видите! - торжествующе воскликнул Ибн Сауд. - Центральная власть сохраняет силу даже в глубинах космоса.
- Фи! - презрительно бросила миссис Донхаузер. - Командир может делать что хочет - двигаться медленнее, быстрее, даже повернуть назад, и тут центральное Правительство бессильно.
Ибн Сауд посмотрел на меня и пожал плечами: что толку, мол, объяснять?
- Миссис Донхаузер, - сказал я, - мне кажется, вы заблуждаетесь, пытаясь противопоставить полномочия Командира корабля власти Объединенных Наций. Командир не противостоит центральной власти. Он и есть власть. По закону он имеет право женить и разводить людей, даже пытать и казнить их. Ему принадлежит абсолютная и непререкаемая власть на корабле. - Последняя фраза была цитатой из официальных пояснений к корабельному уставу. Я привел ее, потому что она красиво звучала. - Был такой корабль "Клеопатра". Вы что-нибудь слышали о нем?
- Нет. А почему я должна была о нем что-то слышать?
- Это случилось лет пятьдесят назад. Командир, не помню его имени...
- Дженнингс, - вставил Ибн Сауд, покачивая головой в предвкушении рассказа.
- Так вот, Дженнингс вел себя весьма странно. Офицеры посоветовались с доктором и освободили командира от командования по причине душевной болезни. Они заперли его в каюте и привели корабль в "Околоземный порт". Чтобы усилить впечатление, я помолчал.
- И что же?
- Всех их повесили. Всех до единого. Военный суд признал их действия неправомерными, безосновательными. А ведь действовали они из лучших побуждений. - Воцарилась тишина. - Как видите, Правительство поддерживает власть даже в космосе. Командир, так же как и церковь, представляет Правительство, и его нельзя сместить.
- Какой поразительный случай!
- Такое может произойти и сегодня, миссис Донха-узер.
- Только не на пассажирском судне. Тот корабль, видимо, был военным, сказала она.
Это было уже слишком. Как можно не понимать, на каком судне находишься!
- Миссис, вас, возможно, смутил тот факт, что на корабле много гражданских и трюмы забиты их багажом. Но помните, не в этом дело. Главное, что командир и все члены экипажа - военные. "Гиберния" - полноправное военное судно. По закону Военно-Космический Флот обязан доставлять в колонии грузы, но эти грузы не более чем балласт. И пассажиры в данном случае просто дополнительный груз. У вас нет здесь никаких прав, не говоря уже о праве выражать свое мнение, что бы ни случилось на корабле. - Вес это, разумеется, я говорил вежливым тоном. Иначе нельзя. Оскорблять пассажира запрещено.
- В самом деле? - Ее вовсе не обескуражило мое сообщение, и я подумал, что из нее выйдет замечательная миссионерка. - Но почему-то у нас есть комитеты по общественным вопросам и совет пассажиров, - продолжала она, мы даже голосовали, делать ли на следующей неделе остановку у обломков "Селестины", не говоря уже о том, что мы сами выбирали себе место. Где же ваше диктаторство?
- Соблюдение внешних приличий, - ответил я. - Поймите это. Вы очень важное лицо, раз можете себе позволить межзвездный вояж. Зачем же Военно-Космическому Флоту наживать себе врагов среди столь важных персон? Все мы - офицеры и экипаж - должны быть вежливы с пассажирами и по возможности выполнять их желания. Вам предоставляют лучшие помещения, лучшую еду и обслуживание по самому высокому разряду. Но это ничего не значит. В любой момент командир может отменить все ваши решения. - Я спохватился, не зашел ли слишком далеко.
Но старая боевая лошадь, хоть настроение у нее и испортилось, успокоила меня:
