— Тогда федералы?
Эта мысль мне тоже не нравилась.
— Нет. Мы должны разобраться сами. Позволь мне сначала провести подготовительную работу. Я осмотрюсь там несколько дней, потом мы поговорим. Посмотри, может, ты сможешь раздобыть что-нибудь из ап-тайма.
— Я уже отложила копию досье на длительное хранение. На следующей неделе я добавлю туда твои заметки. Потом поищем ответ.
Длительное хранение было типом временной капсулы. Это был односторонний ящик с временным запором. Вы набираете комбинацию цифр и необходимую дату, выдвижной ящик открывается, и вы кладете внутрь конверт из коричневой бумаги. В назначенный срок — десять, двадцать или тридцать лет спустя — ящичек со щелчком открывается, документы оттуда изымаются и прочитываются. Обычно на самом верху лежит страница с вопросами, так и оставшимися неразрешенными. Кто-то в будущем изучает их, находит ответы, пишет сообщение, кладет его в другой коричневый конверт и вручает курьеру даун-тайм — кому-то, кто движется назад во времени с целой серией таких поручений. Даун-тайм курьер двигается по сотрясениям до тех пор, пока он или она не достигнут точки, в которой был написан первоначальный служебный запрос. Курьер доставляет конверт, и он попадает в длительное хранение с назначенной датой после отправки первого файла, в котором были все вопросы. Это один из способов, и далеко не единственный, когда мы просим будущее оказать нам помощь.
Иногда мы посылали запросы, где интересовались — что из той информации, которую мы не запрашивали, нам следует знать? Разумеется, бывало, что в ответ мы получали полезные сведения, но по большей части они оказывались пустышкой. Люди из ап-тайма очень щепетильно относятся к посылке дополнительных сведений в прошлое. Существовали различные теории о хронопластических структурах полей времени, поэтому находилось не много храбрецов, желающих рискнуть. Одна из теорий состояла в том, что посылка информации методом даун-тайм являлась спусковым крючком для сотрясений времени, потому что устраивала катаклизмы вдоль траектории движения.
Может быть, это и так, я не знаю. Я не теоретик. Я просто парень, пытающийся доискаться до истины. Итак, я засучил рукава и принялся копать. Я предпочитаю этот путь. Пусть кто-нибудь другой берет на себя тяжкий труд размышлений, я займусь подъемом тяжестей. Так сказать, справедливое распределение обязанностей.
Я не собирался становиться времепутаником. Это произошло случайно. Я был морским пехотинцем, меня представили к званию сержанта, и мне пришло в голову продлить свой контракт еще на два года. Их я провел во Вьетнаме в качестве консультанта, в основном в Сайгоне, но время от времени выезжал во внутренние районы страны и дважды в Дельту. Дерьмовое это было место, как мина замедленного действия! Вьет Конг[22] стремился пораньше отправить меня в бессрочную отставку, но у меня были другие планы — при первой же возможности вернуться к жизни американского гражданина.
План начал осуществляться в Сан-Франциско, когда я добрался до юга Грейхаунда, завалился спать и попал во временной разрыв в Сан-Андреасе. Это было первое крупное времетрясение, и я проснулся три года спустя, в тысяча девятьсот шестьдесят девятом году. Как раз чтобы увидеть Нила Армстронга, спрыгивающего с трапа на Луне.[23] Оба близких существа, имевшихся у меня на белом свете, — мой отец и моя собака, — уже умерли. У меня не было никаких знакомых и не было дома, куда я мог бы вернуться. Кто-то из отделения Красного Креста для перемещенных лиц выслушал меня, сделал несколько телефонных звонков, вернулся и спросил: имею ли я какие-то планы относительно своей дальнейшей карьеры? В самом деле никаких? Есть кое-кто, кто хочет с вами побеседовать. Почему именно со мной? Потому что вы обладаете набором необходимых навыков и не обременены родственными связями. Что за работа? Работа тяжелая. Требующая напряжения всех сил, сопряженная с риском, иногда опасная, но деньги приличные. Вы сможете носить оружие и в конце концов станете героем. Вот такая работа. О'кей. Отлично, я встречусь с этим самым «кое-кем». Хорошо, идите по этому адресу, второй этаж, ступеньки над будкой чистильщика обуви. Вам назначено на три часа, не опаздывайте. Вот так это и произошло.
В первые несколько месяцев Джорджия меня далеко не отпускала, гоняла вверх и вниз по началу семидесятых, давала самые легкие задания. Вроде курьерской службы даун-тайм. Ей необходимо было знать, что я не сойду с рельсов. Единственная вещь, которой агентство дорожило и выставляло на продажу, — это доверие. Но я не собирался никуда бежать. Агентство — это все, что у меня тогда имелось. Оно было счастливым случаем, позволившим им стартовать из зоны временного сброса шестьдесят девятого года. В общем, когда спасаешься бегством на самолете, не стоит бросать ручную гранату в пилота. Может быть, в лейтенанта еще и можно, но никогда в пилота… или санитара.
Когда-то я собирался даже пройти переподготовку на санитара и зашел достаточно далеко для того, чтобы поговорить с сержантом. Он кинул на меня взгляд поверх стола, за которым сидел, и покачал головой. «Тут работенка посерьезнее, чем втыкать иголки с морфием в задницы раненым, понял, парень? Лучше оставайся там, где ты есть». Я не знал, как мне относиться к его словам, но что он имел в виду, понял позже, когда мы в первый раз попали под плотный минометный обстрел и со всех сторон стали раздаваться голоса: «Врача! Врача!» Я не знал, куда бежать. И единственным желанием тогда было вжаться в землю и пригнуть голову как можно ниже, пока эти чертовы мины не перестанут визжать. И лишь позже я разозлился достаточно, чтобы начать стрелять в ответ. Но это было намного позже.
Когда обязанности курьера стали для меня привычной рутиной, Джорджия потихоньку начала расширять зону моей ответственности. Когда доберешься до шестьдесят четвертого года, возьми несколько экземпляров таких-то книг и журналов. Если они в хорошем состоянии, возьми больше, но не жадничай. Куклы Барби, одежда в ассортименте (особенно спецодежда) и, конечно, игрушечные машинки Hot Wheels. Иногда она отправляла меня в разные места с заданием фотографировать — улицы, дома, машины, вывески.
После пары месяцев такой деятельности я заявил Джорджии, что эта работа вовсе не требует от меня напряжения всех сил. Джорджия и глазом не моргнула. Она сказала, что мне следует прежде всего освоиться на местности, почувствовать себя комфортно в этом мелькающем калейдоскопе времени так, чтобы ничто не могло привести меня в замешательство. Поэтому шестидесятые и семидесятые годы — подходящее место для тренировок. В течение шестнадцати лет нация прошла через шесть переходных периодов в своем культурном развитии. И хотя считалось, что конец пятидесятых выдался спокойным, Джорджия так не думала. Вряд ли это время было безопаснее, чем другие годы, просто оно таило опасности иного рода. Джорджия хотела как можно дольше не отпускать меня в это десятилетие.
