Я рассказал им обо всем. Об орудиях для ломки костей, об угрозах, вообще обо всем.
— Вы должны быть довольны, что Рингу пришла в голову такая отличная идея, чертовы зазнайки, потому что Салад с самого начала знал наши намерения, — закончил я свою речь.
Я взял Этанак из рук Крауса. Никто не пытался помешать мне. Я включил его в позвоночник и снова ощутил приятное чувство возвращения к действительности, что заставило меня окончательно забыть о гневе. Я бросил взгляд на Крауса и примирительно улыбнулся.
— Прошу прощения, — сказал он с такой миной, как будто говорил искренне.
— Мы все просим у вас прощения, Ринг, — добавила Хана. — И благодарим вас всех, Йарроу, Ринга, Этанака.
Я кивнул.
— Я хотел бы еще сказать тебе, Йарроу-Ринг, — сказал Нтебе, — что для нас это было... это не было развлечением, — Нтебе закашлялся и наклонился, пряча лицо в ладонях.
— Это правда, что мы не должны вынуждать тебя помогать нам. Но подборка ключа к этому компьютеру — это не каприз. Это мог бы быть ключ к свободе для угнетенного народа. Кому-кому, а тебе это должно понравиться. — Он вытянулся на кровати, прикрывая ладонью глаза. — Поскольку мы ошиблись относительно места, где находится компьютер, все сейчас сводится только к философским дискуссиям.
Лицо Ханы и Крауса выражали то же самое, что и голос Нтебе. Краус сел, а потом и лег на другую койку.
Хана оперлась о стену и покачала головой.
— Ведь я сказал же вам, что знаю, где находится настоящий вход в компьютер Кабира!
— Что? — девушка посмотрела на меня так, как будто я заявил, что я — женщина.
— Когда я прослушивал тайны электронного компьютера казино, то узнал, куда направляется корреспонденция для Хоррама Кабира. А это значит, что...
Что-то звякнуло, дверь отворилась и появился Барнбаум, страж общественного порядка, который недавно привел всех нас сюда.
— Все в порядке, мадам. Вы с мужем свободны. Просим у вас прощения за доставленное беспокойство.
— Мужем? — спросил я Хану взглядом. Неужели она меня обманывала? Неужели один из этих...
— Пойдем, любовь моя, — она взяла меня под руку и потянула к двери. — Он еще не совсем пришел в себя, — извиняюще улыбнулась она полицейскому. Краус и Нтебе начали подниматься со своих лежанок, но Барнбаум покачал головой и сказал:
— А вы двое пока останетесь здесь. Еще не установлено, являетесь ли вы жертвами или же зачинщиками всей этой драки.
Хана задержалась у двери.
— Сколько времени уйдет на выяснение, офицер? Нам не хотелось бы покидать своих друзей.
— Ничем не могу помочь, — пожал плечами полицейский. — Вы свободны, а они нет. Я не знаю, сколько времени продлится расследование.
И он жестом выпроводил нас в холодный, жестокий мир.
— И что же теперь? — Хана отклонилась назад, опираясь на металлическую спинку скамейки. Площадь, как и большинство предназначенных для туристов мест, на Елисейских Полях по причине царящей снаружи низкой температуры, находилась под землей. Мы сидели, словно бездомные сироты, глазея на туристов, осматривающих освещенные витрины торговых центров.
— Ну что ж, может быть, я брошу это вон туда и выскажу какое-нибудь желание. — Я вытащил наружу кредитную карточку, единственную вещь, которая у меня еще осталась, показал на фонтан посреди площади.
— Я хотела б, чтобы мы поскорее сделали что-нибудь для освобождения Нефаса и Базиля! — она ударила кулаком по колену. — К черту! Если Салад подозревает, что ты открыл им правду, то дорога каждая минута!
Она откинула волосы со лба.
— Но ты же можешь мне сказать, по крайней мере, где находится Кабир?
— Он стал монахом.
— Ты шутишь?
— Нет. Он отправился в монастырь, находящийся поблизости от полюса. В этом монастыре обитает одна из странных групп с Земли, из местности под названием Дабро Дамо.
— Я слышала о них. Но я ни за что не могу вообразить себе Хоррама Кабира, перебирающим четки в христианском монастыре.
— Очень сомневаюсь в том, что он делает это. Правда, кто знает? У этого человека настолько эксцентричные привычки, что он велит присылать себе информацию курьером, а не через компьютер. Спорю на все, что имею, что вход в компьютер там же, где и он, в монастыре. Никому и в голову не пришло бы искать компьютерную систему в каком-то захудалом монастыре.
— Но туда не пускают женщин! — она посмотрела на меня. — Туда не пускают даже ни одно животное женского пола, чтобы оно не помешало этим монахам в молитвах, и не отвлекало от высоких помыслов.
Ее губы задрожали, как будто она не знала, рассмеяться ей или зарыдать. Наконец она рассмеялась.
— Я не знаю, почему смеюсь... Это ужасно!
Она оперлась на мое плечо... и положение с моей точки зрения неожиданно изменилось на куда более приятное.
Некоторое время спустя мы вышли, чтобы отдохнуть немного на свежем воздухе.
— Что бы нам сделать в первую очередь — спросила она, — все наши вещи в этой проклятой гостинице.
Я снова достал кредитную карточку.
— У меня есть пятьдесят тысяч сейей, а это гораздо больше, чем нам сейчас необходимо, чтобы достать все, что может пригодиться.
* * *
— Уверен ли ты, что хочешь это сделать? — спросила она. Это было лишнее — она хорошо знала мой ответ.
Я прижал ее к себе и поцеловал в последний раз.
— Этан... — она протянула ко мне сжатую ладонь, в которой что-то было. — Возьми с собой.
И она вложила мне что-то в карман, бормоча какие-то слова на неизвестном мне языке.
— Это чтобы ты знал, что я о тебе думаю.
* * *
Не знаю, помнила ли она обо мне, благодаря этому, но я наверняка не смог бы перестать думать о ней. Половиной дня позже, развалившись на удобном кресле на земного «кузнечика» я и дальше слушал «это», запрятанное мне в грубую перчатку — доказательство того, что последняя ночь не была только сном. Узкая, сделанная вручную ленточка серебра с вплетенными прядями черного, словно эбеновое дерево, волос. Я улыбался воспоминаниям, которые окружали меня приятной дымкой, позволяя забыть о нескончаемом путешествии из Нового Каира. Неожиданно я покраснел, несмотря на то, что Фауд, мой проводник, был, казалось, совершенно безразличен к моим мечтам, не говоря уже о моем виде. Он производил впечатление человека добродушного и его посоветовали мне в Туристическом агентстве, но я был уверен, что он считал меня психом...
Одна из лап «кузнечика» наткнулась на что-то лежащее на дороге, и машина, для того, чтобы не опрокинуться, прыгнула, как кенгуру. Для Фауда ничего особенного не произошло, но это подключение еще больше превратило мой желудок в плачевное состояние. С отчаянием, я уставился в иллюминатор. Мы вынырнули из облака пыли и увидели груды красных камней, испещренных и почерневших от сажи.
