– Сегодня опять будет тепло, – заметил он.
– Да.
Флетчер залпом выпил пиво – раньше он так никогда не поступал – и заказал еще. С этой кружкой он расправился с той же скоростью.
Глаза бармена округлились.
– У тебя все в порядке, приятель?
– Да, а в чем собственно дело?
– Ты весь побелел и дрожишь. Может быть, с тобой произошел несчастный случай, или что-нибудь в таком же духе?
Флетчер бездумно ухватился за объяснение, предложенное барменом.
– Вот, вот. Мне действительно только что пришлось стать свидетелем несчастного случая.
– Где, на улице?
– Нет, за тем новым зданием, где сдаются квартиры.
Флетчер вздохнул и пустился во все тяжкие: – Там, где сносят старые дома. Огромный кусок стены упал на ребенка.
– А как там оказался ребенок?
– Ну, дети есть дети. Ему, наверное, было около четырех, даже в школу еще не ходил…
Уже много лет прошло с тех пор, как Флетчер последний раз вел себя подобным образом, но когда-то такое с ним случалось довольно часто. Не раз, попав в неловкую ситуацию, он начинал врать самым безбожным образом, но вовсе не потому, что ему это нравилось, а из-за того, что он не мог заставить себя исправить ошибку собеседника.
«Да, вы совершенно правы», говорил он, вместо того, чтобы сказать: «Нет, вы ошибаетесь».
– Ребенок погиб? – спросил бармен.
– Я не стал выяснять, чем все это кончилось, я сразу ушел.
Флетчер вдруг почувствовал сильное головокружение, хотя прекрасно понимал, что пиво не могло начать так быстро действовать. Ему хотелось заказать еще одну кружку, но он понимал, что здесь этого делать не следует. Его дурацкая, бессмысленная ложь привела к тому, что теперь ему необходимо было уйти. Сделав вид, что идет в туалет,
Флетчер вышел на улицу.
Он в жизни не напивался. Сама мысль об этом всегда вызывала у него отвращение, ни при каких условиях он не мог бы выпить много виски, джина или бренди – его просто тошнило от крепких напитков. Теперь, когда мысль о близкой смерти вызвала в нем странное любопытство, похожее на то, которое заставило его обратиться к Бодейкеру, Флетчер подумал, что ему хотелось бы хотя бы раз по-настоящему напиться. Одиннадцать часов утра – малоподходящее время для подобной затеи, но раз уж он начал, то вполне можно и продолжить. Такой законченный неудачник, как он, просто не мог не обратиться за утешением к алкоголю, но, как ни странно, с ним этого не произошло ни разу. Во-первых, ему не нравился вкус любых алкогольных напитков, даже пива. Во-вторых, он приходил в ужас, когда представлял себе, что кто-нибудь увидит его пьяным.
Теперь это не имело значения.
Нет, ему было необходимо как следует во всем разобраться: сейчас он решил напиться не потому, что ему этого хотелось, не потому что теперь это уже не имело такого значения, и не от того, что он хотел напиться хотя бы раз в жизни, чтобы понять, что же это такое. Флетчер собирался продолжать пить потому, что в каком-то смысле это было неизбежно. Две пинты, которые он уже успел проглотить, были ему так же необходимы, как инсулин для диабетика. Он должен был продолжать пить, а так как Флетчер не переносил ни виски, ни коньяк, а в вине совсем не разбирался, то ему только и оставалось – пить пиво. В супермаркете он купил упаковку из двенадцати банок крепкого эля. Выпитые ранее две пинты тяжело лежали у него в животе, как балласт; ему даже казалось, что он наглотался свинца. Легкость в голове и тяжесть в желудке, словно символизировали свободу его духа и бренность его тела.
Он вернулся к устью реки, где еще вчера видел Джерри и Шейлу. На этот раз здесь никого не было. Хотя сегодня было даже еще теплее, большая часть людей отправилась, вероятно, на ленч. В то же время было еще недостаточно тепло для длительных пикников на пляже, сезон еще не начался.
Усевшись на теплом песке, так что его не доставал ветер, Флетчер вскрыл первую банку с пивом. В супермаркете он купил себе пластмассовую кружку. Человек, который пьет пиво прямо из банки, привлекает к себе ненужное внимание, а если он станет пить из кружки, то люди подумают, что он пьет чай или кофе и не станут обращать на него внимания.
Флетчер поймал себя на мысли о том, что думает вовсе не о Джуди, а об Аните Сомерсет. У этой девушки было достаточно тепла, чтобы согреть даже его. Как могло получиться, что она до сих пор свободна? Конечно, этого просто не может быть. Даже если бы она была старше, а он моложе, если бы разница в возрасте не имела никакого значения, если бы он не доживал на земле свои последние часы, его встреча с Анитой все равно закончилась бы точно так же, как и все предыдущие встречи с другими девушками.
Если бы он был настолько глуп, что позволил бы себе увлечься ею, чего он не делал уже много лет, в самый критический для него момент выяснилось бы, что некто, о ком она даже не посчитала нужным ему рассказать, имеет на нее все права – помолвлен с ней, или является ее мужем, а может быть, отцом ее ребенка.
«Что же все-таки со мной не так?»
Этот вопрос отвратительным рефреном повторялся у него в голове. Он задавал его себе далеко не в первый раз, может быть, в тысячный.
Проще всего было бы сказать, что он обречен на провал, во всем. Но в его жизни было множество хороших начал. Даже сейчас, когда к нему подбирается смерть, он сумел заинтересовать Аниту, возбудить в ней сострадание к себе – он знал, что она была искренней, он в этом не сомневался. Даже сейчас, когда ему было сорок три, а ей девятнадцать, когда опухоль с каждым днем становилось все больше и больше, он мог бы начать встречаться с Анитой, это продолжалось бы до тех пор, пока ей не стало бы скучно с ним…
«Ну вот я опять». Ей неминуемо должно стать с ним скучно. Он был совершенно уверен, что настоящих чувств между ними не возникнет, что у них не будет ничего похожего на любовные отношения. Даже мысль об этом казалось ему смешной. Да и вообще, он не сомневался, что если бы он продолжил разговаривать с Анитой, или позволил ей пойти с ним вместе, когда ей того захотелось, ничего хорошего из этого не вышло бы.
А хуже всего было то, что ему даже и не стоило пытаться убеждать себя в обратном, он знал, что прав.
Он снова вспомнил те невероятные слова, которые Анита сказала ему и которые так сильно его озадачили. «В вас есть что-то хорошее»
Он был уверен, что в отличие от него, она никогда не опускается до бессмысленного вранья. Она не стала бы выдумывать историю, подобную той, что он рассказал в баре. Сказав, что она увидела в нем что-то хорошее, она говорила то, что думала.
Но что же она все-таки имела в виду?
Конечно, Флетчер был религиозным человеком, так он был воспитан. И хотя теперь он редко ходил в церковь, он не растерял прочных нравственных устоев даже теперь, когда за спиной у него стояла смерть. Его духовными предками были пуритане, кальвинисты, пресвитериане. Различные Дома, в которых он побывал, все до одного были мрачно-религиозными, но его страх перед Богом родился гораздо раньше, в те ранние годы детства, о которых он ничего не знал.
