Дальше поднимались молча. Подъем становился круче, и двигаться в общем-то было нелегко. На одной из крохотных площадок, когда остановились перевести дыхание, Элла вдруг с чувством сказала:
– Она вас вовсе не любит, а вы… часами смотрите… на пустые окна…
Сразу я не нашелся – настолько ошеломительным был выпад. Девчонка! Что она знает о любви! И вообще – какое имеет право…
Ни слова не говоря, я начал спускаться.
– Куда же вы!.. – только и прозвучало вдогонку. Элла не посмела последовать за мной. Видимо, поняла, как бестактно и бессердечно поступила. Я сразу же вернулся в Институт.
На следующий день утром Элла как ни в чем не бывало вошла в кабинет и объявила, что «Космический вальс» без допинга. (Ишь ты, какое словечко подыскала!) Проверка проведена по всем параметрам и получено подтверждение завода.
– Значит, я ошибся, – сухо сказал я. А то подумает девочка, что ей все прощается и я на бестактность не реагирую.
В самом деле, каких высот может достигнуть творческая мысль человека, его созидательные чувства! Пример тому – «Космический вальс». Музыка настолько талантлива, настолько автор владеет умением сводить разрозненные звуки в единое целое, настолько смело и незаметно чередует разные звуковые планы – это и вызывает целенаправленный импульс, похожий на специальное волновое воздействие…
– Вот и нам нужно так же работать, как этот композитор, – заключил я. – Полная слаженность всех компонентов, абсолютный итог творческого процесса…
– Я постараюсь, – тихо сказала Элла.
– Это хорошо, – кивнул я. – Но необходимо всем стараться. Только тогда получится не просто слаженная, а по-настоящему прекрасная, нужная людям музыка.
– Да, вы правы.
– Если нет вопросов…
– Профессор Гартман предложил перейти к нему…
Ого! Уже? Через мою голову?
– И что же вы?.. – Я не сумел скрыть тревоги. Она прозвучала в самой интонации.
– Никуда я не уйду. Если вы сами, конечно…
– Спасибо, Элла. Без вас я как без рук. Вам и здесь будет предостаточно работы.
Элла усмехнулась и с плохо скрываемой печалью вышла.
В последующие недели, месяцы Элла старалась как можно реже заходить в мой кабинет. Тем не менее охлаждения не наступило. Я остро чувствовал ее скрытое внимание, пылкую устремленность ко мне. «Почему я, а не Стефан? – в который раз думал я. – Я ведь не давал никакого повода… Видно, такова уж природа любви… Что уж там – «видно»! Разве я сам не испытал!..»
Так или иначе меня пока устраивала дисциплинированность Эллы – можно спокойно работать. А дальше время сделает свое дело: не Стефан, так другой юноша непременно покорит ее сердце…
Окинув мысленным взглядом историю нашего пятилетнего знакомства и еще раз все взвесив, я нажал кнопку вызова.
– Элла, пожалуйста, зайдите ко мне.
Элла не отозвалась. Я обратился в службу поручений и попросил ее разыскать.
Элла появилась через несколько минут.
– Где вы были? – с упреком спросил я.
– Можно подумать, вам это интересно. Дома была.
– Значит, вы не хотите со мной сотрудничать.
– Это вы не хотите.
– Я об этом не говорил. Вот что. Возьмите себя в руки. Предстоит серьезная, кропотливая работа. И пожалуйста, не пользуйтесь тем, что я не могу без вас обойтись.
– Ничем я не пользуюсь…
– Вы готовы помочь?
– Да.
– Подойдите сюда. Мы соорудим нечто вроде операционного стола. Только резать и отсекать не будем. А наоборот: постепенно наращивать и, если хотите, склеивать.
Я раздвинул стол. Элла помогла разместить арматурные заготовки, а потом привезла на небольшой тележке два вида пластической массы-своего изобретения и моего, предназначенной для «мышечных тканей». Разложили схемы, чертежи, рисунки, макеты соединений. Наконец, была подключена проверочная аппаратура, и я объявил готовность номер один.
В белых халатах, с блестящим инструментом в руках, мы в самом деле были похожи на хирургов. И надо было видеть – как прекрасна была в новой роли Элла! Глаза ее влажно отсвечивали, выражали готовность; волевую сосредоточенность своеобразно смягчала еще не прошедшая обида…
– Итак, как сказал когда-то первый космонавт, поехали!
Элла едва успевала подавать инструменты и подключать аппаратуру. Шли от общего к частному. На костную основу, после соответствующей координационной наладки, накладывались «мышцы», проверялось их взаимодействие с остальными частями «тела» и главным центром. После окончательной формовки конечностей и тела приступили к наращиванию «кожного покрова». В ход пошла пластическая масса, изготовленная Эллой. На последнем этапе, перед включением общего энергопитания, особенно нужны были чутье и художественный вкус. «Снегурочка» должна быть красивой, без единого изъяна… Полностью положившись на Эллу, я не ошибся – она была настоящей художницей и выполнила работу безукоризненно, по самым высоким эталонам красоты.
– Ого! – не удержался я от возгласа. – Да ты просто умница! – и поцеловал Эллу в щеку.
Элла от неожиданности выронила скальпель, восторженно посмотрела мне в глаза.
– Ну-ну, – сразу возмутился я. – Прошу прощения. Нежности потом. Не все закончено…
– А что осталось?
– Осталось произнести два слова, которые выведут «снегурочку» из состояния гипноза.
– Каких два слова?
– Кроме меня, их никто не должен знать. Во избежание случайного совпадения, я обратился к староанглийскому языку…
Я наклонился и шепотом произнес на ухо «снегурочке»: «good morning!»[1]. Увидев, что «снегурочка» открыла глаза, сказал громко:
– Вставай, Юлия. Ты долго спала!
Юлия встала, потянулась и удивленно спросила:
– А почему я здесь?
– Ты была больна, – сказал я. – И пришлось тебя полечить.
– Ах да, я вспомнила: вы мой врач!
– Врач? – удивилась Элла.
– Да, – объяснил я обеим. – Только я могу лечить Юлию. И никто другой.
– А это моя сестра. – Юлия повернула к Элле красивое лицо. – Зовут тебя Элла.
Элла удивленно заморгала, глядя то на меня, то на Юлию. Потом нашлась.
– Да, Юленька. Память у тебя хорошая.
Юлия хотела встать, но я решил остальную доводку провести чуть позже. И так слишком много радости. Я наклонился к Юлии и шепнул: «goodbye»[2]. «Снегурочка» легла и сладко закрыла глаза.
– Что вы сделали! – закричала Элла.
– Уложил Юленьку спать. Вы даже не заметили, что она не одета. Ей нужно платье и все остальное.
– Я сбегаю, принесу свое!
– Отлично. Для начала сойдет ваше. Но пока «снегурочка» пусть поспит. Не праздновать же ей с нами.
– Почему же? У нее день рождения!
– Юным созданиям не все нужно знать, – пошутил я. – Это во-первых. Во-вторых, она ни есть, ни пить не может.
