Я предположил, что они хотят пригласить меня в определенное время посмотреть их корабль и, может быть, чуточку полетать с ними. Тогда какая связь между этим с кругом и штрихом на звездной карте? Когда они заметили, что я не пожелал следовать за ними, они намекнули мне на то, чтобы пройти пару шагов на луг. Меня вдруг снова осенило, насколько одеревенелые и неуклюжие их движения. Это, пожалуй, было связано с изменившейся силой тяжести. Маленький с картой показал наверх. Я проследил за движением его руки и увидел звезды, относящиеся к созвездию Льва. Была ли одна из планет их родиной? Хотели ли они сказать именно это? Маленький опять описал лист, провел ладони параллельно до тех пор, пока они не накрыли друг друга.
Он повторил сценку еще несколько раз, после чего я громко вздохнул и, наконец, до меня дошло. Кругом обозначалась Луна, которая во время своего обращения вокруг Земли часто закрывает звезды. Рисунок означал: как только Луна пройдет через созвездие Льва, мы снова приземлимся здесь. Тогда ты взойдешь на борт и увидишь все сам.
После этой процедуры я почувствовал себя ученым, сделавшим открытие. На моей книжной полке есть звездный календарь на текущий год, в который занесены все покрытия звезд Луной. Итак, это была уловка, с помощью которой можно было установить время их возвращения до минуты.
Наша нелегкая беседа заняла много времени. Они забеспокоились, один из них взбежал по трапу, очевидно дал сигнал оставшейся команде. Зеленый свет погас. Я посмотрел на наручные часы. Было около часа. Мог ли я получить хотя бы один ответ на многочисленные вопросы, которые терзали меня? Были ли еще корабли, кроме этого? Откуда они явились, и что им было нужно на Земле? К чему эти тайные посадки, заведомо продуманные таким образом, чтобы не устанавливать официальных контактов?
В принципе, я знал не больше, чем вчера. Однако же, разве мог быть на свете человек счастливее меня? Впервые человек установил контакт с внеземной цивилизацией, и даже достиг договоренности. Мне показалось, что в эти часы я заглянул в будущее. От переизбытка чувств я с удовольствием обнял бы всех троих. Чтобы доказать им свою симпатию, я снял с запястья наручные часы и протянул их Маленькому. Тот не решался несколько секунд, затем взял у меня часы, оглядел их и поклонился. Он принял мой подарок.
Остальные показали наверх, объясняя, что они хотят взлетать. Я знал, что сейчас должен отойти на некоторое расстояние, но медлил, в душе надеясь на то, что они взаимно ответят подарком. Скажем, их звездную карту я был бы счастлив получить в качестве сувенира. Тогда у меня было бы наглядное доказательство нашей встречи. К моему сожалению, троица об этом и не подумала. Они все продолжали кивать. Я отошел в сторону, что наблюдать маневр взлета с соответствующего расстояния.
На этот раз они не спешили со стартом. Троица уже взошла на борт, трап медленно закатился наверх. Оттуда до меня снова донеслось тонкое жужжание. Будучи уверенным, что они могли видеть меня, несмотря на темноту, я помахал им рукой. Туман развеялся, подошел ко мне стеной. Сквозь дымку я увидел, как они поднимаются в воздух, выше и выше, пока не исчезли на небосводе.
Я ждал, обыскивая взглядом небо, кишащее звездами. Должно быть прошло две минуты, когда ярко светящаяся точка появилась почти в зените и быстро двигалась в южном направлении. В моей душе разыгрался праздник. Что ощутили бы люди три-четыре тысячи лет назад, стань они свидетелями подобной встречи? Приняли бы они космонавтов за богов? Возможно, они уже даже бывали на земле раньше. Есть ли в древних религиозных текстах, в мифах и том, что передавалось из поколения в поколения примитивными народами, указания на богов, спустившихся с небес? Не возникла ли именно на их основе вера в чудеса?
Яркая точка растворилась на горизонте. Все же я еще оставался на лугу, чувствуя себя неловко и будучи воодушевленным. Мне хотелось писать стихи, пылающие строфы, взывающие к небесам, быть может. Мое время, мое тысячелетие приоткрыло занавес и осваивало Вселенную. Еще четыреста лет тому назад опережавший свое время, мужественный монах Джордано Бруно высказался по существу: Невообразимо то, что все эти бесчисленные миры, которые так же величественны, как наш собственный или даже еще более прекрасные, заселены непохожими на нас или более совершенными существами …
Звезды сразу стали мне ближе. Завеса романтики, сквозь которую я прежде смотрел на них, вдруг порвалась. Братья по разуму — где-то жили, дышали создания, такие же, как и я …
Медленно, словно в трансе, я вернулся на Маник Майя. Вдруг я оторопел. В доме горел свет. Я был уверен в том, что оставил его в темноте. Беспокойно, я ускорил свои шаги.
Зрелище, которое предстало передо мной, сразило меня наповал. Еще несколько минут назад меня окружали всемогущество и величие Вселенной, и я был один на дин с мудростью грядущих столетий — сейчас же кто-то развалился в моем кресле, пил мой коньяк, вытянув ноги, обутые в грязные резиновые сапоги на ковер.
— Здравствуй, добрый вечер, Ганс, — невозмутимо поприветствовал меня гость. — Где тебя носит в такое время? Ты искал вдохновение? Я как раз изучал твои наброски. Современное искусство, смею я предположить. Может и мне попробовать как-нибудь? Немного красного, немного синего и зеленого … Итак, если ты хочешь услышать мое мнение …
Я выдавил из себя «добрый вечер». «Я устал как собака, Вальтер», — солгал я, — давай поболтает в другой раз как-нибудь». Моим незваным гостем был был Вальтер Гиз, властелин двух сотен гектаров пастбищ, председатель СПК[3]. Его частенько приводило на луга безудержное рвение к работе, где он проверял изгороди, поскольку его кооператив занимался разведением крупного рогатого скота. Он частенько стучался в мою дверь в поздний час, чтобы поведать мне о своих проблемах или также для того, чтобы поболтать со мной о том о сем. Мы прекрасно ладили, опустошили вместе не одну бутылку. Мне импонировала его энергия и его отношение к порученной ему работе.
После моих сегодняшних приключений я меньше всего хотел говорить с ним. Гиз всмотрелся в отсутствующее выражение моего лица, и даже не думал уходить. Напротив, его вдруг даже заинтересовали звезды. «Весь день было жарко, как в пекарне, трава превратилась в сено еще до того, как мы ее скосили», пожаловался он, — «И теперь это звездное небо. Думал, ты рассматриваешь себе Венеру в огромный телескоп. Но в твоей лачуге было пусто, и даже не закрыто.» Он хитро засмеялся. — «Я начинаю догадываться, где носило господина Графика. Ты был на лугу, не так ли?»
