Олми опять повторил вопрос. Женщина смотрела на него так пристально, что становилось не по себе.
— Они стали теми, кто их открыл. На западной границе врат находится огромная голова Исы Данны, она наблюдает за территорией. Что она там делает и что это значит, нам неизвестно.
Пласс всхлипнула и закрыла губы ладонью.
— Некоторые пытались бежать. Голова превратила их в живые горы, усеянные пальцами, или в леса, затянутые туманом и липким синим мраком. А иные носятся по воздуху, как дым, и всякий, кто с ними встретится, изменяется. Мы научились. Вот уже тысячи лет мы не выходим наружу…
Расп и Карн окружили гостью с боков, внимательно, как кошки, изучая ее.
— Как же в таком случае вам удалось покинуть «Редут» и вернуться к нам? — спросил Олми.
Женщина нахмурилась и подняла руки.
— Оно не говорит: Оно не знает. Я так одинока. Пласс, Расп, Карн и Олми смотрели друг на друга — между ними был только воздух.
Олми вдруг провалился в недалекое прошлое, в тот момент, когда в последний раз видел, как исчезает призрак — копия Нейри Таур Ринн.
Пласс вздрогнула и выдохнула:
— Так всегда бывает. Муж говорит, что он одинок. Он хочет найти место, где не будет одинок. Но такого места нет.
Карн повернулась к Расп.
— Ложное видение, обман зрения?
— Там, куда мы направляемся, обманов нет, — сказала Пласс и стала тереть ладони друг о друга, чтобы расслабить мышцы.
Карн отвернулась так, чтобы она не видела, и скорчила рожу.
— Что стало с открытыми возле «Редута» вратами, никто не знает, — сказала Расп, подняв голову от записей. — Нет даже догадок.
Карн вздохнула — Олми не понял, с сочувствием или со стыдом.
— А у вас есть догадки? — спросил он.
Пласс обогнула бледно-лиловую переборку и влетела в кают-компанию. Никаких радостных надежд она, похоже, не испытывала.
— Врата всегда находятся в донной части Пути, — тусклым голосом, словно повторяя лекцию для начинающих, сказала Расп. — Таковы ограничивающие условия локального континуума Пути. В каждой из кольцевых позиций возможно существование четырех врат. Когда открыты все четыре, предполагается, что они непременно должны закрепляться на стенах Пути. Однако на практике небольшие врата, как известно, приподняты над донной частью. Их закрытие происходит немедленно.
— Какое отношение это имеет к моему вопросу? — спросил Олми.
— А?.. Нет-нет, никакого, — отмахнулась Расп.
— Может, и имеет. — На этот раз Карн сыграла роль «размышляющей половины». — Может, все это тесно связано.
— Ну хорошо, — ответила Расп. — Я имела в виду вот что: если врата Исы Данны каким-либо образом подняты и не закреплены на дне или стенах Пути, ограничивающие условия представляются иными. Незакрепленные врата способны оказывать на локальные мировые линии негативное влияние. Вход и выход могут осуществляться под любым углом. Во время закаливания нам дали понять, что мировые линии любого объекта, транспортируемого сквозь такие врата, в действительности отбрасываются на несколько лет назад. Волны вероятностей откатываются вспять.
— Много ли людей прошло через врата? — спросил Олми.
— Мой муж не проходил, — влетая в люк, ответила Пласс. — Только Иса Данна и его сопровождающие. Возможно, кого-нибудь еще затянуло против воли после того, как образовалась брешь.
— Но ту женщину вы не узнали.
— Не узнала.
— Возможно, она исчезла, когда врата превратились в брешь? — продолжил Олми. — Возможно, ее мировая линия в нашем мире стерта?
— Голова болит, — сказала Расп.
— Полагаю, вы правы. — Голос Карн был задумчив. — В этом есть некий страшноватый смысл. Ее существование приостановлено… В наших записях ее нет.
— Но линия сохранилась, — указала Расп. — Она отдается эхом назад во времени, в том числе и туда, где записи о ней исчезли.
— Нет, — покачала головой Пласс.
— Почему?
— Она упомянула об альтинге.
— Я этого не слышала.
— Я тоже, — сказал Олми.
Пласс обняла себя за локти, выставив вперед одно плечо.
— Мы слышали разные слова. А видела она только его. — Она указала на Олми.
— Оно и на вас смотрело, — сказала Расп, — один раз.
— «Альтинг — всеобщее собрание, законодательный орган у древних норманнов»[1], - прочитал Олми выведенное на дисплей определение слова.
— Она имела в виду другое, — ответила Пласс. — Мой муж говорил об Окончательном Разуме мира. Возможно, речь идет об одном и том же.
— Это было просто эхо, — сказала Расп. — Мы все слышали разные слова. Все взаимодействовали с ним по-разному, в зависимости от… чего-то. Скорее всего мы имели дело со случайной информацией из будущего, которое никогда не реализуется. Это просто привидение, которое бормочет бессмысленные фразы… возможно, такое, как ваш муж.
Пласс посмотрела на близнецов и ухватилась за край люка, упрямо покачав головой.
— Мы еще услышим об альтинге. Дейрдре Енох продолжает работу. Там что-то происходит. «Редут» по-прежнему существует.
— Это вам ваш муж сказал? — спросила Расп с язвительной усмешкой.
Олми бросил на нее хмурый взгляд, но она не обратила на него никакого внимания.
— Узнаем, когда увидим наших собственных призраков, — ответила Пласс, оттолкнулась ногой и полетела обратно в свою каюту.
Пласс сидела в кают-компании и спокойно читала Библию. Кухонный аппарат готовил ей обед. Близнецы всегда питались по собственному графику, но Олми старался есть одновременно с Пласс: ему нравилось говорить с ней, а в присутствии близнецов он чувствовал себя не в своей тарелке.
Вокруг Пласс витал ореол истраченной силы, чего-то, описавшего высокую и благородную траекторию и теперь падающего вниз. Пласс, похоже, нравилось его общество, но она никогда об этом не говорила. Она спросила его о Ламаркии.
— Красивая была планета, — ответил Олми. — Красивее я не видел.
— Ее ведь больше нет?
— Такой, как я знал, нет. Ее развитие пошло по хлорофилловому пути — и она теперь совсем не та, что прежде, да и все равно — врата туда разрушены, попасть с Пути на Ламаркию теперь нельзя.
— Досадно. Похоже, что смертность — великая трагедия, к которой мы никогда не сумеем возвратиться. С другой стороны, мой муж… С тех пор как я улетела из «Редута», он семь раз посещал меня. — Пласс улыбнулась. — Наверное, мне не следует радоваться его посещениям. Он несчастен, но я становлюсь счастливее, когда его вижу и слышу… — Она съежилась, будто ожидала удара. — Он-то меня не слышит, не может.
Олми кивнул. Непонятно, но выслушать надо вежливо.
