— Скажите им, что работы ведутся полным ходом, Джек, — снова усмехнулся Плэйтон на этот раз не без злорадства. — В ближайшее время мы разгадаем эту чертову головоломку.
Ответная фамильярность явно не пришлась по вкусу на другом конце провода. Толстяк Розенблюм и в академии не блистал юмором, а, судя по теперешней реакции, генеральский чин вовсе лишил его этого чувства.
— Нам не до шуток, полковник Плэйтон! — раздраженно забубнил генерал. — Налогоплательщики хотят знать, что там у вас происходит. Имеют на это право.
Налогоплательщики) Плэйтон почувствовал, как утихшее было раздражение вновь заполняет все его существо. Конечно, налогоплательщики! Кто же еще? Только о них и печется генерал Розенблюм!
Плэйтон отчетливо представил себе заплывшую салом уродливую фигуру своего бывшего однокашника. В академии Розенблюма называли крысой. За глаза, разумеется, но Розенблюм это знал.
— Вы что — оглохли, полковник?
— Слышу. — Плэйтон набрал полные легкие воздуха, медленно выдохнул сквозь сжатые губы. — Я тоже плачу налоги, господин генерал. И не меньше других хочу знать, что здесь происходит.
— Ну так действуйте! — генерал явно терял самообладание. — Что вам мешает?
— Крысы! — Плэйтона колотила нервная дрожь, но он сдерживал себя и старался говорить спокойно. — Великое множество вонючих разъевшихся крыс!
— Истребите их к дьяволу) — взорвался Розенблюм. — И по-настоящему беритесь за дело! Вы меня поняли?
— Да, господин генерал. Истребить крыс и взяться за дело.
— У меня все! — Розенблюм, видимо, спохватился и сбавил тон. — Ближайшие час-полтора не отлучайтесь из кабинета.
«Ясно, — Плэйтон не испытывал ни тревоги, ни раскаяния. — Предстоит разнос. Уж чего-чего, а крыс Розенблюм не простит». Он выключил динамик и достал из кармана пачку сигарет. Пачка оказалась пустой. Он скомкал ее и швырнул в корзину для бумаг.
Если бы и с прошлым можно было вот так же: скомкал, швырнул, забыл. И распечатал новую пачку, в которой каждая сигарета — день твоей жизни. Наверняка сто раз подумаешь, прежде чем решить, где, как и когда ее закурить. И уж в этой новой жизни он бы ни за что не дал Элен уйти к другому.
Элен… Даже теперь, много лет спустя, воспоминание об этой женщине причиняло ему острую, почти физическую боль. Плэйтон до мельчайших подробностей помнил свой последний разговор с Элен накануне своего очередного отъезда за границу.
Элен пришла к нему в аляповатый номер столичной гостиницы, как всегда элегантная, красивая, какой и должна быть восходящая телезвезда. От Элен веяло бодрящей свежестью тонких французских духов, удивительно гармонирующих с цветом ее глаз — лазурных, как небо за иллюминатором реактивного лайнера. У Элен были ласковые податливые губы и шелковистая, почти атласная кожа.
Они были обручены уже более года, но свадьба всякий раз откладывалась, так как, едва возвратившись из очередной поездки, он должен был снова лететь сломя голову куда-нибудь на край света, где срочно требовался военный советник с его опытом, знанием дела и способностями. Так было и теперь, и Элен, казалось бы, примирилась с этим. Ночь они провели вместе, а утром…
— Я устала ждать, Ричард. — Она отбросила со лба волнистую прядь каштановых волос. — Я не могу так жить дальше, пойми.
— Понимаю, Элен. Но постарайся понять и ты. Это — моя работа. То, к чему меня готовили годы и годы.
— Обучать людей убивать друг друга? — Глаза у нее были синие, холодные, как льдинки, и ему стало не по себе под их чужим, почти враждебным взглядом.
— Армии существуют не для парадов, Элен. Кто-то должен защищать интересы отечества.
— Но почему это должен быть именно ты, Ричард? Всегда ты?
— А почему не я? — Он пожал плечами. — Когда-то я даже гордился этим.
— А теперь?
— Теперь это моя работа. Наверное, я умею выполнять ее лучше других. Вот и все.
— А я? Каково мне месяцами ждать от тебя вестей, не зная, где ты и что с тобой?
— У меня нет выбора, Элен.
— Есть. — Она достала из пачки длинную сигарету с позолоченным фильтром, закурила. — Ты мог бы заняться бизнесом, например.
— Нет, — грустно улыбнулся он. — Бизнес не для меня.
— Почему? — глаза ее, чуть было потеплевшие, опять приобрели льдистый оттенок.
— Потому что я люблю тебя, Элен.
— Не понимаю! — Она брезгливо поморщилась и расплющила сигарету о пепельницу.
— В бизнесе свои законы. Я по ним жить не могу. А значит, неизбежен крах. Тебя устраивает перспектива стать женой разорившегося неудачника?
— Не говори глупостей. Чем тебе не по душе законы бизнеса?
— Хотя бы тем, что зачастую противоречат элементарной человеческой морали.
— А то, что делаешь ты, никогда не противоречит морали?
— Думаю, нет. Я честно выполняю свой долг.
— Оставим этот разговор, Ричард. Ему не будет конца, а тебе пора собираться в дорогу.
Он взглянул на часы и негромко присвистнул.
— Ты права. Но минут пятнадцать мы можем еще побыть вместе.
— Собирайся, Ричард, — вздохнула она. — Твои пятнадцать минут все равно ничего не изменят.
По дороге в аэропорт она вдруг спросила ни с того ни с сего:
— Какого ты мнения о Розенблюме?
— Штабная крыса, — снисходительно усмехнулся Плэйтон. — А почему ты спросила?
— Просто так, — ответила она и достала из сумочки тюбик с губной помадой.
Через два месяца после его отъезда Элен вышла замуж за Джека Розенблюма.
…В дверь негромко постучали.
— Войдите! — чуть помедлив, откликнулся Плэйтон.
— Ваш кофе, господин полковник. — Крейн держал в руках поднос, накрытый белой салфеткой.
— А где Дитрих? — вспомнил полковник.
— Я отослал его в часть. — Крейн поставил поднос на стол и включил свет. — Что-то не так?
— Все верно, Генри. Рядовому вовсе не обязательно слышать, как распекают его начальство. Садитесь, выпьем по чашечке бразильского.
— Арабского, — уточнил капитан. — Бразильский кончился.
— Если бы я в этом разбирался! — Плэйтон вдруг поймал себя на мысли, что ему в высшей степени наплевать на предстоящий разговор с Розенблюмом, и облегченно хмыкнул. — Деготь от кофе, пожалуй, отличу. Но… и только.
— С сахаром? — поинтересовался Крейн.
— Деготь? — попытался сострить Плэйтон.
— Не надо, господин полковник, — Капитан поднял на него пристальные глаза. — Я слышал ваш разговор с генералом.
— Ну и что из того? Насколько я понимаю, это входит в ваши обязанности, не так ли?
Лицо Крейна слегка порозовело.
— Теперь моя очередь сказать «не надо», — ухмыльнулся Плэйтон. — Америку вы для меня не открыли, Генри. Что же до моральной стороны вопроса, то обсуждать ее не наше с вами дело. Так что не смущайтесь, Крейн. Тут все в порядке.
