Но среди тех, кто в суматохе погрузился на плот, были и два унтер-офицера, принесшие лежащего без сознания Этона. Оставив капитана на полу, они храбро бросились обратно помогать раненым. Это их и погубило. Квейл с негодованием бросился вперед, чтобы избавиться от возможного свидетеля, но опоздал. Пассажиры плота, решив, что и так уже протянули достаточно, запустили процедуру аварийного катапультирования. Крышка входного люка захлопнулась, и внутри плота загудела установка локального ортогонального поля.
Последние клочки поля корабля уже рассыпались, и разбитый эсминец наполнялся стратом. В некотором смысле он прекратил свое материальное существование, поскольку материя не может сохранять свои свойства без вектора времени, придающего ей сущность. Плот же, как материальное тело, беспрепятственно миновал уже не существующие переборки и пустился в свободное плавание.
И это был единственный плот, которому удалось покинуть «Молот Империи». Все остальные были либо повреждены, либо не успели включить поле времени. Включив экран маломощного бета-радара плота, уцелевшие с эсминца увидели рядом с собой неясный силуэт огромного корабля Гегемонии. Хрононавты со страхом ожидали неминуемой гибели, но клиновидный корабль повернулся к ним кормой и быстро вышел за пределы чувствительности радара.
Сержанта Квейла, так и не снявшего скафандр, била дрожь. В неразберихе посадки он не думал о том, чем грозит ему убийство, но теперь понимал, что остались тела, от которых не избавиться, и свидетели, которым не заткнуть рот. Глядя на капитана Этона, Квейл обливался потом, надеясь только, что командир умрет, не приходя в сознание.
После катапультирования плот стал автоматически подавать сигнал вращающимся бета-пучком. Ничего другого для своего спасения пассажиры плота сделать не могли. Сидя кто где, они дожидались — то ли спасения, то ли судьбы, которая хуже смерти.
Первый узел: Хронололис, столица Хронотической Империи, резиденция Его Всевременного Величества, Наместника Императора Филиппа Иксианринского и местоположение хранилища имперской мудрости — самого Императора.
Хронополис густо застроен зданиями и широк. В утреннем свете (лучи восходящего солнца особенно выгодно подчеркивали всю роскошь и великолепие главного города Империи) его башни, мосты-арки и минареты сверкали и горели, отбрасывая от себя длинные, резко очерченные тени, падающие на здания пониже — обиталища многоязычного населения города: на кварталы Хевениан, отличавшиеся обилием аркад; на более строгие улицы Берек, и другие. Люди всех стран и всех периодов Хронотической Империи стремились в Хронополис.
Неописуемых размеров и сложной постройки дворец располагался в центре города, что было отличным решением как с практической, так и с эстетической точек зрения. Подобно пауку, сидящему в центре своей паутины, дворец распространял свои волоконца-щупальца во все стороны Хронополиса, и было почти невозможно сказать, где кончается он, а где начинается город. Это смешение имело и функциональный, и эмоциональный смысл: дворец постепенно проникал в. город в виде правительственных институтов, военных учреждений и церковных организаций — трех столпов любого строя. Резиденция его преосвященства архикардинала Ремуара также находилась на территории дворца, благодаря чему все бразды правления, политические и духовные, оказывались в руках Его Всевременного Величества. С верхних этажей дворца, откуда открывался великолепный вид на кварталы города, можно было видеть на западных его окраинах мощную верфь кораблей времени, работа в которой в последнее время кипела и днем и ночью.
В день имдара пятого месяца двести четвертого года (по летосчислению, ведущемуся от находящегося в прошлом временного буфера, известного также под названием «Барьер» — нулевой точки хронологии Империи) число событий и действий, происходящих, происшедших и готовящихся произойти во дворце, было слишком большим, чтобы перечислить их все. В залах, кабинетах, салонах и часовнях дворца кипела повседневная работа тысячелетней Империи, и члены династии Иксианов, имеющие во дворце резиденцию, могли, если желали, следить за этой работой. Так обычно и бывало — кроме священных дней празднеств.
Среди дел государственных не последним по важности было и обучение будущих правителей Империи. Во внутренних покоях дворца брат Мундан, один из дюжины назначенных преподавателей, с трудом преодолевая недисциплинированность слушателей, преподавал традиции династии юным Иксианам, среди которых были и очень близкие родственники самого наместника.
Даже коричневой сутаны брата Мундана и его глубокого капюшона, даже всего величия стоящей за ним Церкви (а Церковь, разумеется, держала все образование в своих руках) было не вполне достаточно, чтобы преодолеть развязность этих юношей, ставящих себя выше любой нормы, в том числе и в делах религии. По счастью, в качестве основного метода преподавания Церковь рекомендовала повторение, и оно в конечном счете не оставляло ученикам другого выхода, как подчиниться. Например, тему сегодняшнего урока «Образование Империи» — сложную смесь истории, абстрактной физики и религиозных догматов — иным методом им вдолбить было просто невозможно. Сегодня этот урок повторялся уже двенадцатый раз.
— Чему, — хорошо поставленным голосом спросил брат Мундан, — мы обязаны существованием Империи?
После секундной паузы с места поднялся принц Кир, племянник наместника:
— Вмешательству Бога, брат.
Мундан кивнул:
— Правильно, ваше высочество. Когда-то давным-давно время беспрепятственно тянулось из бесконечного прошлого в бесконечное будущее, подверженное разве что медленным изменениям, берущим начало от естественных колебаний темпорального субстрата или временных бурь. Не было ни Империи, ни истинной религии. Религия своего рода существовала, но это было суеверие, вроде тех, которых держатся язычники будущего. Потом Бог поступком своим искупил грехи человечества. В месте, которое сейчас носит название «Шестой узел», в городе Умбуле, столице провинции, в настоящее время называющейся Почитание, Бог выбрал своим посланцем Святого Хеватара, ученого, работавшего в лаборатории правящей семьи Иксианов — вашей семьи, ваши высочества.
Взгляд брата Мундана остановился на молоденькой особе, которая больше интересовалась не тем, что говорил учитель, а тем, что шептала ей соседка.
— Принцесса Нулеа, какие три вещи открыл Бог Святому Хеватару?
Девушка испуганно вскочила на ноги. Уставившись сияющими глазами на отца Мундана, она повторила нараспев то, что давно уже выучила наизусть:
