Потрескивала свеча, негромко било в берег море. Что с нами станет, вдруг четко всплыло в мозгу Гиви, если друзей мы превратим во врагов?.. Что будет, если китообразные, объединившись, станут вытеснять людей из Мирового океана? Пока не найдется средства для полного уничтожения животных (противоестественная тотальная война!), захиреет рыболовство, морекультуры, разразится голод в районах и странах, зависящих во многом от моря, — Японии, Индонезии, Океании, Скандинавии, Исландии, множестве других островных и прибрежных стран, сотни миллионов людей…
А может быть, все это действительно бред? Много лет, очень много, он шел и шел, твердо, уверенно, все было ясно и просто.
И вдруг стало зыбко, расплывчато. Этот последний месяц, расстрел у Тетешимы. Два года без отпуска. Напряженная подготовка к эксперименту. Возможно, все от этого? Безвыходность ситуации, расходившиеся нервы…
Под утро он все же заснул. Проснулся поздно. Сквозь пыльное окно в «хижину» заглядывал безоблачный день. Свеча превратилась в застывшее на блюдце озерцо стеарина.
Гиви сбежал к морю и искупался. Проплывая мимо вольеры, тщательно подвязал калитку к верхнему тросу. И понял, что надеется на возвращение дельфинов. Они эмоциональны. Они ближе всех стоят по разуму к людям. У них хорошая память. Может быть, не все еще потеряно. Если люди в ближайшее время не совершат очередного преступления по отношению к дельфинам, очередной «ответной акции».
Вот выход: сказать о случившемся, кричать о случившемся!
Предостеречь. И ждать. Ах, как необходимо, чтобы люди поняли, что они вышли в своих отношениях с природой на критическую грань!
Гиви уже оделся, когда пришла бортовая машина из дельфинария с размороженной рыбой. Приехала куча народу — Хоттабыч, лаборант, еще кто-то. Стали разгружаться у «хижины».
— Не разгружайтесь! — крикнул им Гиви.
Все недоуменно уставились на него.
— Привет, Гиви, — сказал Хоттабыч. — У нас мало времени. Давай без загадок.
— Дельфины ушли, — сказал Гиви, подходя к машине. — Так что поехали.
— Как ушли?..
— Очень просто. Поехали, поехали… — Он полез в кузов.
— Да как ушли?!
Директору он рассказал все. Пожилой человек с дежурной улыбкой был непоспешен. Он не стал кричать «как, как?». Правда, без улыбки, но спокойно, он выслушал Гиви, весь его короткий сказ, начиная с поступления в дельфинарий «дикарей», кончая гипотезой противостояния дельфинов человеку и освобождением Пирата и Эльмы. Он долго и грустно смотрел на Гиви, и в тишину кабинета стали отчетливо просачиваться голоса из приемной. Директор поиграл пальцами на столе и произнес:
— Вы просто больны.
— Да нет же!.. — Гиви стал убеждать его, приводить какие-то доводы. Директор молча слушал.
— Ладно. Оставим это. — Доводы его не убедили. Он твердо знал, как и Николай Гук, что дельфины просто звери, а этот человек, отличный работник, к сожалению, психопат и два года без отпуска. Среди замкнутых, внешне спокойных людей, психопатов больше, чем среди явно эмоциональных…
— Запомните, Гиви, вы никого не выпускали. Животные ушли по вашей халатности, за которую вы получите строгий выговор с предупреждением. Нигде никаких разговоров…
— Нужно…
— Можете писать о своей гипотезе статьи, письма, не знаю, что еще. Но это ваше действие должно остаться между нами. Иначе вы подведете меня, и не только меня. Считаю, что и Гуку вы не должны… — Директор, опустив голову, постучал пальцами по столу. — У вас, по-моему, не использован отпуск за прошлый год?
— Я не хотел бы… — неожиданно горячо возразил Гиви. — Я не теряю надежды на то, что в ближайшие недели дельфины могут возвратиться к вольере. Понимаете, мне необходимо…
— Ладно. Возьмите одного из «дикарей» и работайте с ним в вольере на поднятом дне. Я скажу Гуку: для подготовки замены Пирату и Эльме. Только не вздумайте и его выпустить!.. — Директор встал. — Кстати, напишите докладную о случившемся и укажите в ней, что запланированный эксперимент в открытом море состояться не может. — И неожиданно он улыбнулся, возможно, ободряя Гиви. Но тот вдруг подумал, что это исчезновение Пирата и Эльмы для директора лучше, чем возможный срыв эксперимента.
Дома никого не было. Гиви завалился на диван, как был, в своих старых любимых джинсах и темной рубахе, и сразу заснул.
Разбудил его Николай, бесцеремонно растормошив:
— Почему ты не доложил мне?
— Я не нашел тебя…
— Ты и не искал. Ты их выпустил, Гиви!
— Откуда ты взял?..
— Я знаю. Я тебя знаю!.. — Не в силах больше сдерживать себя, Николай схватил Гиви за руки. — Ты их выпустил, ненормальный романтик! Из-за каких-то своих бредней сорвал эксперимент… Я буду требовать, чтобы тебя отчислили. Или ты, или я! Все!..
Гиви не отчислили. Или Николай так и не потребовал этого, или директор не захотел скандала. Ограничились выговором. Но Гук долго еще не разговаривал с Гиви.
Гиви же вскоре перебрался в «хижину». Он проводил там целые дни, нередко отпускал ночных лаборантов, которых и без вольерных работ не хватало, и оставался ночевать. Погода установилась отличная, море прогрелось совсем по-летнему. Уже через неделю новый подопечный Гиви брал рыбу из рук, шел к нему по сигналу, таскал кольца. Это был игривый, очень милый светло-серый самец, совсем еще молодой. Работа шла удивительно споро.
Вечерами Гиви сидел на теплом галечнике и смотрел, как солнце уходит в море. Это было время отвлеченных раздумий. Давно уже не имел он этого времени. Пожалуй, с отрочества. Дела, какие-то дела, спешка отвлекали его от этого самого главного занятия человеческого-раздумий.
Он смотрел на постепенно переливающееся из цвета в цвет небо, на катящееся и катящееся море, на безучастное сверкание садящегося солнца и думал, что человек слишком увлечен своими технологическими возможностями. Ему необходимо твердо усвоить, что он — лишь часть природы, зависимая от этого целого.
Через неделю у сетевой вольеры появились Пират и Эльма. Гиви ждал их. Он кормил их размороженной ставридой днем, потом вечером, затем утром. Он плавал с ними в открытом море. Они надолго не уходили от него. В середине второго дня он позвонил в дельфинарий и попросил освободить вольеру.
Гиви жил в «хижине» рядом с Пиратом и Эльмой две недели.
Дельфины вели себя с ним так, будто ничего между ними не произошло. И они снова стали готовиться к эксперименту.
Страсти улеглись. Однако Гиви остался при мнении, что происходившее с дельфинами все же было связано с расстрелом у острова Тетешима. Письма дельфинологам отправить он, правда, не успел и был рад своей неторопливости.
