Когда всадники приблизились, он вытащил из ножен меч и в который раз залюбовался его красотой. Боя, по-видимому, не избежать; что ж, тем лучше! Судьба дает ему случай проверить новый клинок в решительном деле!.. Да, сказал себе Конан. В самом что ни есть решительном
Когда пятеро оказались в какой-то сотне шагов, он поднялся, взмахнул мечом над головой и заорал во все горло.
- Я - Конан из Киммерии! Если вы приехали убить меня, давайте попробуйте, я не прячусь и не бегу! Смелее, вшивые псы!
Всадники натянули поводья и недоуменно уставились вверх. Чего-чего, а такого приема они ни в коем случае не ожидали. Подобный вызов был воистину достоин Века Героев, а век этот, как все они отлично знали, давно миновал. Последовало короткое препирательство - они выясняли, кто пойдет первым. Принятое решение было разумно. Они постановили ринуться в атаку все разом.
Конан только усмехнулся, глядя, как пять скакунов одновременно берут разбег. Именно на это он и рассчитывал. Только хорошая войсковая выучка позволила бы пятерым действовать слаженно, единой командой. У этих типов ни малейшего признака подобной выучки не наблюдалось. Все пятеро еще и принадлежали к разным народам, так что каждый был вооружен и снаряжен в соответствии с обычаем своего племени.
Они приблизились неровной шеренгой. Конан метнулся влево, чтобы сцепиться с крайним всадником, одновременно прикрываясь им от остальных. То, что его противникам казалось чистым самоубийством - надо же, спешился перед такой схваткой!.. - на самом деле давало ему преимущество. Ему не приходилось управляться с конем, а значит, и отвлекаться от поставленной цели УБИВАТЬ. А Конан в бою обыкновенно об этом только и думал.
Крайний всадник был курчавобородым шемитом, облаченным в просторные шаровары Он обходился без стремян и доспехов, довольствуясь тонкой пикой в правой руке и небольшим круглым щитом - в левой. Издав курлыкающий боевой клич, он опустил пику, вознамерившись проткнуть киммерийца насквозь...
Конан сбежал с холмика и сошелся с шемитом, как раз когда лошадь всадника изготовилась взбираться на склон. При этом она поневоле сменила аллюр, и перебой в ритме движения заставил шемита на какой-то миг потерять равновесие... а большего Конану и не требовалось. Стоило острию пики чуть дрогнуть в воздухе, как варвар отвел его в сторону ударом плашмя, а потом прыгнул вперед и вверх, вытянув руку с мечом и обратив все свое тело в метательное копье. Шемит судорожно попытался заслониться щитом, но "копье" было слишком тяжелым и слишком быстро летело Острие меча угодило воину под подбородок, и он резко откинулся, чуть не вылетев из седла и багряной дугой разбрызгивая щедро хлынувшую кровь.
Не теряя времени даром, киммериец взлетел обратно на холмик. Четверо уцелевших бестолково крутились, силясь понять, что же произошло. Первым заметил Конана туранец в остроконечном шлеме. Он тотчас пришпорил коня, размахивая тяжелым кривым мечом-тульваром и явно имея в виду сбить противника и затоптать его лошадью. Казалось, ему вот-вот это удастся. Но в самое последнее мгновение Конан рванулся в ту сторону, где у туранца висел щит. Взмах меча начисто снес противнику левую ногу Туранец с криками вывалился из седла.
Беда только, сам Конан не успел восстановить равновесия после мощного замаха: тут же подоспели еще двое конников, и Конана сшибли наземь. Он попытался вскочить, но на плечи ему свалился замориец и стал прижимать к земле, одновременно стараясь пырнуть кривым кинжалом. Конан бросил меч, мешавший ему пустить в ход обе руки, и сгреб заморийца. Кинжал, все-таки полоснувший варвара по правому плечу, показался ему полосой раскаленного железа.
Краем глаза киммериец заметил чей-то меч, готовый раскроить ему спину. Конан развернулся, явив силу и быстроту, неведомые цивилизованным воинам, и подставил под удар схваченного заморийца. Тот успел тоненько завизжать меч перерубил ему позвоночник. Конан швырнул труп в лицо нападавшему аргосийскому фехтовальщику, не успевшему оправиться от невольного замешательства. Замориец и аргосиец вместе свалились на землю. Конан тотчас подскочил к аргосийцу, ухватил его за шлем и как следует крутанул. Глухой щелчок уведомил, что дальнейших усилий не понадобится. Выпрямившись, Конан без промедления поискал глазами пятого...
Он увидел последнего противника шагах в двадцати от себя. Тот сидел в седле с видом мрачного долготерпения. На нем было нечто вроде кирасы из твердых кожаных ремней, прошитых железными заклепками, а на обоих предплечьях - толстые кожаные наручи. У пояса висел длинный прямой меч с рукоятью, которую берут сразу двумя руками. Из-под черного шлема, снабженного стрелкой, ниспадали пряди рыжевато-русых волос, а глаза оказались синими, как у самого Конана. Если бы не чисто выбритый подбородок, парень сошел бы за аса. Конан, однако, сразу понял, что всадник родился не в Асгарде, а много дальше к югу.
- Неплохо ты нынче повеселился, киммерийский пес, - слезая с коня, сказал Конану воин. - Знай, однако тех, чья родина - Гандерланд, убить гораздо труднее, чем выродков с Востока!
Конан отыскал свой меч и подобрал его, первым долгом проверив, не стала ли рукоять скользкой от крови или утренней росы на траве.
- Гандеры, - сказал он, - умирают точно так же, как и все прочие люди. Помнится, я многих убил при штурме Венариума, а мне тогда было только пятнадцать.
- Венариум!.. - сплюнул гандер. - Я поклялся убить по дюжине киммерийцев за каждого родственника, которого потерял в той резне! Их кровь взывает к отмщению. Сегодня я отправлю еще одного черноволосого раба прислуживать им на небесах!
Двое северян сошлись на самой вершине пригорка. И принялись рубиться безо всякого там тонкого изыска, вовсю размахивая двуручными мечами. Голубая и серая сталь встречались с чудовищным звоном, высекая снопы искр. Прошло время бросать вызовы или хвастаться - соперники лишь рычали от ярости да еще от усилия, которое вкладывали в очередной могучий замах. Удар - защита! Удар защита!.. И снова, и снова без перерыва и отдыха. Оба воителя были великанами и вооружены мечами под стать, но от этого их единоборство не казалось ни медлительным, ни тяжеловесным. Мечи мелькали с такой быстротой, что уследить за ними поспел бы лишь самый опытный глаз.
Конан обливался потом и дышал, как кузнечные мехи. Вот уже несколько лет ему не доводилось сходиться в равной битве с таким же, как он сам, северянином. Между тем уроженцы Гандерланда, этого сурового северного пограничья великой Аквилонии, вырастали ничуть не менее быстрыми и крепкими телом, чем мужчины Киммерии или Северных Стран. Другое дело, что Конан выделялся своей статью даже среди киммерийцев...
