Амбер уединилась вместе с Пьером в симуляции ее дома на борту Империи Кольца. Одна стена комнаты – плита из сплошного блока алмаза, сквозь которую открывается вид с низкой орбиты на бурлящую ионосферу Юпитера. С такой высоты горизонт кажется почти плоским. Они - вдвоем в постели, сложенной будто из тысячелетних дубовых балок и являющейся чуть более удобной копией царственного ложа Короля Генри VII Английского. Конечно, ее внешность обманчива, как и почти у всего остальным на борту Империи Кольца, а тем более - в тесных сим-пространствах на борту Выездного Цирка... Но корабль постепенно набирает скорость - хоть с оставшейся частью паруса он сможет достичь только одной десятой от световой.
«Позволь еще раз. Ты убедила. Местных. Что симуляция Ирана, населенная телами зомби, да еще и похищенными членами Вунча... - это человеческая цивилизация?»
«Ага!» Амбер потягивается и самодовольно ухмыляется ему. «Сами виноваты - не используй эти долбаные групповые корпоративные сущности самосознающие точки зрения в качестве денег, вряд ли бы они купились на такую уловку?»
«Разумы. Деньги…»
«Да уж...» Она зевает, садится и повелительно щелкает пальцами. За ее спиной появляются сбитые подушки, а рядом материализуется серебряный поднос с двумя полными бокалами вина. «Корпорации и дома являются формами жизни, верно? И мы торгуем ими. Корпорации, артилекты, члены сообщества, юридические лица… Но аналогия заходит дальше. Погляди на головной офис любой корпорации, увешанный произведениями искусства и заставленный дорогой мебелью, среди которой пресмыкающийся персонал подбирает крошки».
«Они – новая аристократия, да?»
«Больше того. Когда они выходят на ведущие роли, получается что-то, больше похожее на новую биосферу. Черт возьми, более того: на новый первичный бульон. Прокариоты, бактерии, водоросли, бездумно копошашиеся и обменивающие деньги на плазмиды». Королева протягивает супругу бокал вина. Он отпивает, и бокал чудесным образом наполняется снова. «По сути – получается экосистема достаточно сложных алгоритмов перераспределения, которые, собственно, и продолжают заниматься перераспределением. И если ты не уберешься с их дороги, они перераспределят тебя. Вот что, я думаю, произошло в мозгу-матрешке, где мы оказались. И происходит везде, если верить Слизню… Кто построил ту структуру – остается только гадать. И где они теперь. И осознали ли они, что предназначение разумной и использующей инструменты жизни – это стать ступенькой в эволюционной лестнице корпоративных инструментов...»
«Может, они еще пытались одолеть компании перед тем, как оказаться потраченными». Пьер оживляется. «Накручивали национальную задолженность, импортировали престижные расширения наборов восприятия, пережевывали экзотические фантазии... Но когда первобытная цивилизация мозга-матрешки включается в сеть, они смотрятся…» Он задумывается. «Как туземцы. Представь первобытную послесингулярную цивилизацию, в первый раз увидевшую галактическую сеть. Пораженную и остолбеневшую. Желающую сразу все роскоши. Они транжирят свой капитал, человеческий – или инопланетный - растрачивают мем-машины, которые их построили… И не остается ничего, кроме продуваемой всеми ветрами пустоши, по которой скитаются корпоративные механизмы, разыскивающие, кем бы еще завладеть».
«Спекуляция».
«Праздная спекуляция» - соглашается он.
«Но как быть?» - кивает она. «Откуда, к примеру, взялась сеть маршрутизаторов? Мог ли ее просто придумать какой-нибудь древний корпоративный хищник, чтобы быстрее делать деньги? Он собрал машины, и те распространили кротовины по всей галактике, построив сетевые узлы на них. И не в самих системах с планетами, пригодными для развития разума, а у коричневых карликов – чтобы только достаточно развитые и интересные предсингулярные цивилизации приходили к нему. И чтобы слишком развитые миновали его – и не пришлось ему грызть крепкие орешки вместо свежих мозгов-матрешек, скороспелых и мягких. Ведь таким лень тратиться на отправку корабля, просто чтобы поглядеть, что там такое... И тянется деревенщина в большой город, где их так легко обчистить. Миллиарды лет назад они запустили этот механизм, и вымерли, а сеть продолжила самораспространяться, и теперь там нет ничего, кроме выгоревших мозгов-матрешек и завывающих падальщиков, таких, как Вунч и эти голодные духи. И жертв вроде нас…» Ее передергивает, и она меняет тему. «Кстати об инопланетянах. Как там Слизень, он счастлив?»
«Когда я последний раз навещал его - да». Пьер дует на свой бокал, и тот распадается на миллион светящихся точек. При упоминании взятого на борт беглого корпоративного инструмента на его лице отражается сомнение. «Я пока не доверяю ему достаточно, чтобы выпускать за огороженные сим-пространства, но программы управления лазером, которые он дал нам – весьма неплохи. Просто я надеюсь, что ты меня послушаешь и тебе никогда не понадобится использовать его. И меня тревожит, что Айнеко проводит там так много времени».
«А, так вот где она? Я уже стала беспокоиться».
«Кошки ведь никогда не возвращаются домой, когда их зовешь?»
«Именно так» - соглашается она. «Интересно, что мы там встретим, когда вернемся?» - добавляет Амбер, тревожно разглядывая облачные поля Юпитера:
Там, за окном, со зловещей быстротой несется к ним воображаемый раздел дня и ночи, и они, пролетев сквозь юпитерианские сумерки, устремляются в ночь и неизвестность.
Каждую минуту рождается по неудачнику.
П.Т. Барнум.
Сирхан стоит на краю бездны и смотрит под ноги, на бурлящие клубы оранжевых и серых облачных полей далеко внизу. Воздух здесь, так близко к краю, прохладен и чуть пахнет аммиаком, хотя последнее может быть работой воображения - гермо-стена летающего города не допустит ни малейшей течи. Но она так прозрачна, что кажется - можно протянуть руку и коснуться облачных вихрей. Вокруг ни души – мало кому нравится подходить так близко к краю. От взгляда на мутные глубины по спине бегут мурашки. Безбрежный океан газа настолько холоден, что человеческая плоть замерзнет за секунды, соприкоснувшись с ним, а твердой земли не найдешь и в десятках тысяч километров внизу. Чувство изоляции сгущает и медлительность связи - на таком расстоянии от системы о скоростном канале можно и не думать. Большинство обитателей теснятся близ узла, где удобно и тепло, и задержка невелика - после-люди любят собираться в стаи.
Город-кувшинка растет сам собой под ногами Сирхана, и из его чрева доносится гул и бормотание. Бесконечные самоподобные циклы повторяются снова и снова, и колония распространяется, как кубистская бластома, разрастающаяся в верхней атмосфере Сатурна. Огромные трубы втягивают из атмосферы метан и прочие газы, и они, впитывая энергию, превращаются сначала в полимеры, а потом и в алмаз, отдавая выделяющийся водород в подъемные ячейки высоко наверху. А над сапфировым куполом главного аэростата сияет лазурная звезда, переливающаяся лазерными отблесками - это возвращается первый, и к настоящему моменту времени последний межзвездный корабль человечества, тормозя последним изорванным лоскутом своего паруса, чтобы выйти на орбиту.
