— Слушай, соскучился я по тебе что-то… — Шорохов сделал вид, что собирается снять штаны.
— Уйди отсюда! — крикнула женщина. Для жены слишком экспрессивно, для любовницы — тем более.
— Ну, во-от!… — разочаровался он. И как-то бессознательно положил руки ей на талию.
Вода из душа лилась ему за шиворот, стекая по спине и брюкам прямо в тапочки, но Олегу даже нравилось: в этом было что-то бесшабашное, подростковое…
“А может… — мелькнула сладкая мысль, — может, ну его на хрен, этот тест?! И этого Лопатина… Камеры, интересно, тут не повесили? ”
Шорохов оглядел потолок и снова повернулся к женщине. Почти Ася: зеленоватые глаза — обычно такие насмешливые, но сейчас совершенно растерянные… мокрые волосы, свившиеся тонкими колечками… и белая кожа, вся в маленьких прозрачных росинках… Прелесть часто оказывалась рядом, но Олегу всегда чего-то не хватало, всегда — чуть-чуть. Сейчас она снова была близко, и его уже ничто не держало. Даже камеры наблюдения. Ведь она была… почти Ася, только без прошлого и будущего. Рожденная, как мотылек, на несколько дней. Почти Ася — но без морского конька на левой груди. Не Ася. Клон.
Оттолкнув его руки, женщина сдернула с крючка полотенце.
— Холодно… — зачем-то пояснила она.
Олегу вдруг стало неловко. Он мог бы поглумиться над кем угодно, это легко — когда заранее знаешь, чем все закончится. Однако перед ним был не человек, а копия, появившаяся на свет совсем недавно, за пару часов до него. Заурядный клон с заурядной программой — такой, каким был он сам и каким родился бы снова, если б не разнес череп тому программисту.
— Извини… — буркнул Олег и вернулся на кухню. Пачка “Кента” была пустой — он оставлял себе только одну сигарету. Что оставлял, то и получил. Угостившись Асиным “Салемом”, он вытащил из холодильника батон колбасы.
Спустя минуту вошла Копия — в розовом халате и в розовых тапочках. Остановившись посередине, она странно посмотрела на Олега.
Шорохов спохватился, что колбасу резал не он, а Прелесть. А он… Вроде бы сидел. Тупо пялился. Курил и не верил глазам.
Олег бросил нож и подвинул к себе стул. Копия торопливо заняла его место. Со стороны это выглядело немного неестественно, но так, по программе, ей было легче. Олег уже не потешался. Он искренне хотел ей помочь, но… о чем они тогда говорили, он помнил лишь в общих чертах. Детали он просто забыл, как может забыть их любой нормальный человек. Кажется, в тот раз он без конца спрашивал ее имя, и сейчас это могло бы пригодиться, но он из-за своей глупой бравады все испортил. Смутил девчонку…
— Гм, девчонку… — прошептал Олег.
— Что?… — Копия обернулась и на мгновение застыла. — Чай будешь?
— Наливай, — сказал он и понял, что опять промахнулся. Не так надо было, не так… Он же беспокоиться должен. Проснулся — а у него дома девушки посторонние. С морскими коньками. А на улице вместо июля декабрь…
Олег подошел к окну.
“Удивись, дубина! — приказал он себе. — Хоть по системе Станиславского, хоть еще по какой системе… Сделай большие глаза, неужели трудно? Не морочь девчонке голову, зачем ей все эти сомнения?…”
— Ну ни фига!… Во, снега навалило-то! — деревянно проговорил он.
Копия сразу оживилась.
— А что бы ты хотел в декабре? — спросила она не без сарказма. — Пальмы?…
— В декабре?… Ага, в декабре…
Копия налила чай — много сахара, мало заварки, — и, присев напротив, поиграла сигаретой.
— Я представляю, — сказала она. — Это самая забавная часть…
— Серьезно?…
— Неужели тебя и, правда, ничего не волнует?
— А что меня должно волновать? Нет, волнует, конечно… — неуверенно добавил он.
— Время… Земля…
— Человечество… — вырвалось у Олега.
— Прелесть что такое! — Копия встала и, выразительно помахав ножом, швырнула его в раковину. — Ты скотина, Шорохов! Тебя же не закрыли!
— Мне тоже так кажется, — раздалось из дверей. Появился Лопатин — в расстегнутом пальто, в шляпе и с погасшей трубкой в зубах.
— Молоде-ец, Шорохов… — сказал он, бросая шляпу на стол. — Такое впечатление, что не я тебя проверяю, а ты меня.
— Вас-то чего проверять, Василь Вениаминыч? Вы человек проверенный…
— Нет, ну ты посмотри на него! — возмутился Лопатин. — Издеваешься, да?! Молоде-ец… Что же сразу-то не сказал?
— Мало ли… Я решил, что так и надо. Начальству видней…
“Любопытно, Вениаминыч, как ты выкручиваться будешь… — подумал Олег, глядя ему в глаза. — Не можешь ты меня не взять, Вениаминыч. Не имеешь права. Я же не рядовой опер, я спецпроект. Даже если я тебе в морду плюну. Все равно буду в твоем отряде. Он ведь под меня и создан, твой фальшивый отряд”.
Лопатин потупился, словно все это услышал, и, достав мнемокорректор, убедился, что закрытых секторов у Олега нет.
— Превосходно, — процедил он. — Мои поздравления, Шорохов…
— Еще один пролетел! — объявила Копия. — Надо же, вся группа засыпалась, первый раз такое…
— Ты в отряде, Шорохов, — неожиданно сказал Лопатин. — И ты, Ася. Хватит тебе в школе киснуть… — Он спрятал трубку и взял со стола шляпу. — Чего заснули? Переодеваться! Бегом!
По лестнице спускались молча. Копия злилась на Олега за сорванный тест и на Василия Вениаминовича — за то, что берет в отряд кого ни попадя. Выпускной экзамен завалили все, но никто не был так бездарен, как Шорохов. Тем не менее им предстояло служить вместе: ей — окончившей школу уже полгода назад, и ему — хамоватому, неумному, даже и не хитрому курсанту. Но отказаться она не могла…
Лопатин проклинал начальство и служебные секреты. Ему, ветерану, доверили ровно столько информации, чтобы по незнанию не наломать дров. Олег Шорохов — клон, и все, что он будет делать, — хорошо и правильно. Остальное координатору отряда, как и рядовым операм, было недоступно. Единственное, что он мог себе позволить, — это выкинуть Шорохова на мороз, когда поступило распоряжение “отпустить и не трогать”. Лопатин команду выполнил, причем с удовольствием: велел отпустить клона в районе Печатников, во дворе потемней и потише… Выполнил недавно, всего час назад, когда Шорох явился в эту квартиру и увидел контейнер со своим еще не активированным телом…
Олег ни к кому претензий не имел, но тоже помалкивал: его заботила предстоящая операция. Лопатин намеревался отвезти их в бункер. Вообще, все его намерения были известны наперед, и Шорохову это нравилось. В бункере он рассчитывал получить синхронизатор и немедленно откланяться. Как это сделать, он еще не знал, но был уверен, что уйти он сумеет. Олега смущало лишь одно обстоятельство: все, что с ним произошло после сканирования, в памяти не отложилось, вернее, не попало в новую мнемопрограмму. Он помнил контактный обруч, помнил внезапную темноту… Дальше начиналось небытие.
