- Ну, а вся последняя часть, четвертая,- разве вы не радовались вместе со мной? Разве я давно не простил бы вам, если бы вообще было что прощать? Только благодарить и благословлять весь мир и вас, Яна, так как и вы относитесь к его красоте, к моему счастью...
Он подошел к ней, взял за обе руки и крепко прижал их к себе. Яна вдруг громко рассмеялась сквозь слезы. Смех зазвучал так облегченно и беззаботно, словно с нее свалилось тяжелое бремя и она поднялась ввысь.
Только Аня молчала до сих пор. На ее лице застыло печальное удивление. Как все это было двенадцать лет назад? Она старалась изо всех сил припомнить.
Виновата была сестра, а не я. А теперь слова Яна как бы вознесли Яну, она чувствует себя польщенной и вознагражденной за что-то и поэтому выглядит такой счастливой.
А Гана, она тоже в чем-то провинилась перед ним, но скрывала это, святоша! Никогда она нам ничего не скажет - и еще получила за это от него красный пион. Что означает для них этот цветок?
О чем Ян напомнил ей этим? В знак чего он подарил его Гане?
Ане кажется, что только она одна осталась здесь ни при чем. А если и не совсем так, то, во всяком случае, она отошла на последний план. Он назвал ее имя, сказал "Аня", но только потому, что вспомнил свою обиду; он не узнал ее по лицу, спутал с Яной, и это больше всего огорчило ее.
Однако уже несколько минут Ян незаметно наблюдал за ней. А потом прямо взглянул ей в глаза:
- Аня, моя колыбельная! - улыбнулся он. - Вас я оставил на конец!
Обе сестры обрадованно посмотрели на Аню. Они понимали ее нетерпение. Ведь она одна ни в чем не виновата перед ним!
- И все же вы не узнали меня! - упрекнула его Аня.
- Не узнал,- согласился он.- Не сердитесь на мои глаза. Они хоть и видят невидимое сияние, но еще такие неразумные! Они смотрят на все с удивлением и на вас тоже, Аня! Но вы не волнуйтесь! Только теперь я многое осмысливаю и увязываю - ваш голос с вашим лицом. Пожалуй, таким именно я и представлял себе его, почти таким! Поэтому я ничего не понимал, терялся в догадках и жаловался на свою судьбу. Я был болезненно чувствительным, мнительным и обидчивым, говорят, что все слепые были такими! Ваш голос и эта невинная выходка казались мне совершенно несовместимыми. Загадка этого противоречия мучила меня и разжигала мое любопытство до тех пор, пока я не вывернулся из нее, как змея, сбрасывающая с себя старую кожу. Вся третья часть симфонии - это моя змеиная кожа. Но ваш голосок, Аничка, удивленно поющий "Куда ты летишь, птичка-человек", одержал во мне победу! А вся последняя часть, Аня, ведь это же не что иное, как вариации на тот же мотив удивления миром. Вы удивляетесь ему от самого своего рождения. И я тоже от своего рождения, потому что я вторично родился!
Аня слушала как зачарованная, и ее широко открытые голубые глаза и в самом деле выражали детское изумление.
- Да, да, вы правы! - растерянно говорила она, скорее отвечая самой себе, чем ему.
- Вы еще поете? - неожиданно спросил он.
- Я певица!
- Оперная?
- О нет! Я пою только то, что мне хочется и когда у меня есть настроение!
- А как вам понравился наш хор?
- Это должно быть прекрасно, - вздохнула она,-петь вместе с вами "Песнь человека"!
- А вы не хотели бы ездить и петь?
- Этим я как раз и занимаюсь...
- Так поступайте к нам в женский хор!
- Но разве я могла бы? - прошептала Аня, и глаза ее затуманились от слез радости.
- Мы летим самолетом на запад, в Милан, Марсель, Барселону, Мадрид, Лиссабон. А потом через эту лоханку с водой в Африку...
- И я, и я тоже...
- И вы полетите с нами, Аня! Мы будем вместе удивляться и вместе любить...
- Да,- медленно произнесла она. Ее глаза широко открылись. Казалось, никогда они не были такими удивленными.
Я открываю неведомую страну, которую отделяют от нас сотни и сотни лет. Но и столетия состоят из секунд. Я хочу сказать этим, что и выдуманная страна, как бы далеко она ни находилась от нас, приближается к нам так же, как и мы приближаемся к ней, поднимаясь по лестнице времени...
Каким будет человек будущего? Как и в чем он будет отличаться от современного человека? Где искать образец? Разве взять мерилом времени историю? Проследить, насколько мы лучше наших предков? Как развивался характер человека, его мораль, его обычаи? Каким жалким кажется нам пан Броучек [Пан Броучек - герой сатирической повести Сватоплука Чеха "Путешествие пана Броучка в пятнадцатое столетие". ] по сравнению с гуситскими воинами! Совершенно очевидно, что в данном случае время не имеет значения, столетия не оказали никакого влияния. Капитал развратил человечество!
Это проклятие еще до сих пор довлеет над нами, хотя гнездо его и продезинфицировано. Человек наших дней представляется мне выздоравливающим после тяжелой болезни. У него все еще есть склонности и предрасположение к црежним порокам, но он поправляется и с каждым годом будет становиться все лучше и лучше.
И у героев моих рассказов есть еще свои моральные синяки и ссадины. Это - уже не лицемерие и не подлость, не измена, и не корыстолюбие, я не коварство; эти пороки, позорящие имя человека, будут забыты навсегда, как будто их никогда и не было. Но мой Франя лепив и свою леность пытается выставить как добродетель. Мартина с каплей яда в крови обуревает ревность, старая как мир.
А мой Петя - герой грядущих веков - колеблется между чувствами долга и любви. Яна солгала, и долгие годы эта заноза сидит под ногтем нарывающего пальца. Люди и в будущем будут наивными и сумасбродными, взбалмошными и трусливыми, разборчивыми в еде, хвастливыми и болтливыми и не знаю еще какими.
Многие скажут: "Этот рассказ лучше, а тот хуже". Иначе и быть не может. Все рассказы могут быть хорошими или вее - плохими, но один из них обязательно будет самым хорошим, а другой - самым плохим. Правы окажутся те, кто утверждал, что все будет не так, а совсем иначе. Я и сам не знаю этого... Может быть, я рискнул вступить на неведомый материк несколько преждевременно.
О том, какими будут люди будущего, можно только фантазировать. Но пришло ли уже время реально представить себе их? В самом деле, гораздо легче предсказать, каким будет звездное небо через тысячу лет, чем сказать, каким будет человек завтра!
Поэтому я искал прототипы своих героев среди наших современников, чтобы мои герои твердо стояли на этой земле, земля будет все та же, таким же будет и расположение звезд над головой, только стрелка на часах вечности продвинется немного вперед...
О Несколько раз я брал разбег для романа, и каждый раз у меня выходил рассказ. Но совесть у меня чиста: я всегда вовремя останавливался.
