– Но иной возможности у нас нет, – сказал Саша. – Потом будет слишком поздно.
Они помолчали. Что дальше, думал Гал. Знают они о том, что я уже побывал раньше в «Шаре», или нет? От этого сейчас зависит все.
– Ну что ж, братцы, – нарушил он тишину. – Я так понимаю, что вы вышли ко мне в качестве этаких парламентариев с ультиматумом? Решили обратить меня в свою веру, да? Должен вас разочаровать: ничего у вас из этого не вышло. И не выйдет – слишком мы с вами оказались разными. Мыслим по-разному, понимаете? Даже если, как вы говорите, никаких Пришельцев в «Шаре» нет, то отныне для меня вы становитесь настоящими инопланетными Пришельцами. И не братья вы мне больше, а самые настоящие враги. Враги по разуму!..
С этими словами он подумал: «Уподобитель!» – и не стал ждать, пока Саша и его сторонники что-нибудь ответят. Первым же лучом он срезал половину из них, включая Геккерева. Остальные кинулись на него с разных сторон, и Уподобитель кто-то выбил у него из рук. Сначала они пытались, видимо, отключить Гала обычным путем, принимая его за простого смертного. Они навалились на Светова впятером и принялись втаптывать его в грязь. Гал чувствовал удары под ребра и по голове, но боли не было. Кто-то вывернул ему правую руку за спину, поэтому никак нельзя было повторить «выстрел» из Уподобителя.
Сволочи, ах, какие сволочи, гневно думал Гал. Несмотря на свое бессмертие, они остались, в сущности, обыкновенными людьми, сохранив чисто людские привычки и предрассудки. В их сознание прочно вросло мнение, что ради достижения некой благородной, «высокой» цели можно опуститься до марания рук кровью и грязью, и важен результат, а не способы его достижения!..
Он поднатужился и стряхнул с себя самых настойчивых. Одним прыжком очутился на ногах – и увидел направленный ему в лицо раструб Уподобителя. «Выстрела» допускать было нельзя ни в коем случае. Поэтому Гал прыгнул, поднырнул под ствол и, схватив противника за ноги, перебросил его через себя.
Возню пора было прекращать. Гал опять вызвал Уподобитель в руку и «расстрелял» черным лучом почти в упор сначала двоих, а потом и остальных.
Доктор Морделл оказался прав. Луч Уподобителя действовал на бессмертных так же, как и на смертных, только с обратным знаком. Во всяком случае, противники Гала лежали неподвижно. Гал наклонился к груди одного из них – пульс бился едва заметной ниточкой. Его противники без сознания.
Что ж я стою-то, растерянно сказал сам себе Гал. Надо добить их до конца, теперь это можно сделать обыкновенным лучевиком. Он вскинул ствол лучевика, прицелившись в голову Саши Геккерева, и положил палец на податливую гашетку. Представил себе, что останется от этих неподвижных тел после лучевой очереди – ничего практически не останется, – и сморщился. Медленно опустил лучевик.
«Ты должен это сделать, – сказал чей-то голос внутри него. – Иначе тебе не удастся расправиться с «Шаром».
Нет, думал Гал, я не смогу. Убивать лежащих и беспомощных людей способны только каратели, изверги… Не хочу быть ни карателем, ни извергом, не хо-чу!
«Да пойми, ты и так уже убил их, сделав смертными, – настаивал все тот же голос. – Через полчаса их прикончит радиация, они даже и очнуться не успеют!..» Чтобы не слышать этот безжалостный голос, Гал повернулся и торопливо пошел дальше. Его всего трясло. Он одержал первую победу на пути к «Шару», но на душе почему-то было гадко…
Туман расступился перед Галом так, будто он был живой, и Гал увидел перед собой кирпичную стену, а в ней блестящую дверь с самой обыкновенной железной ручкой. Окон в стене не было, но Гал почему-то сразу понял, что стоит перед зданием. Зданием? Откуда оно здесь могло взяться? Здесь же ничего не может быть, кроме «Шара»!..
Мимикрия, решил он и взялся за ручку двери. Постоянное уподобление всему сущему. Но зачем это «Шару»? Непонятно…
Он перешагнул порог и закрыл за собой дверь. Он ожидал увидеть то, что видел в «Шаре» во время первого посещения – переплетенные между собой крутящиеся валы, трубки, рычаги. И множество отсеков.
Но сейчас ничего этого не было. А был перед ним овальный, длинный и извилистый коридор, облицованный стальными листами, который вел куда-то в полумрак.
Приготовив на всякий случай Уподобитель, Гал двинулся вперед, напряженно вслушиваясь в тишину и то и дело озираясь. Он прошел несколько метров и только потом сообразил, что его смущает в этом коридоре. Он был до правдоподобия похож на коридор его родной Базы. Третий ярус, где размещаются кубрики экипажей… Через несколько метров Галу встретилась дверь. Пока что «Шар» копировал Базу изнутри вполне удовлетворительно. Гал нажал на дверь, откатывая ее в сторону. На секунду ему представилось, что за дверью он обнаружит, скажем, Костю Луцика, лежащего в ботинках на койке и с интересом штудирующего потрепанный порнографический журнальчик, а за откидным столиком, скрючившись, будет сидеть Борька Геккер, выстукивающий на мини-компе очередное душераздирающее послание своей невесте. Он даже удивился, не увидев за дверью ни того, ни другого, – настолько отчетливо представил себе их.
За дверью была его мапряльская комнатушка, в которой он провел первые семнадцать лет своей жизни. Да, тут все, как он оставил когда-то, поступив на курсы спейсеров. Та же колченогая этажерка с книгами и журналами. Дряхлый, но еще вполне жизнеспособный письменный стол, заваленный всякими полезными мелочами, начиная от микросхем еще годных к употреблению «чипов», подобранных им на свалке радиоэлектроники за городом, и кончая черновиками стихов на обрывках бумаги… А вот и его шкаф, и кровать-софа, и картина на стене, изображающая Землю, обвитую знаком математической бесконечности. Но где же самое главное – окно, через которое ровно в восемь часов вечера зимой над крышей соседней многоэтажки можно было лицезреть яркое пятнышко Орбитального комплекса?
Гал, не удержавшись, подошел к столу и взял наугад один из черновиков. В следующее мгновение он был потрясен до глубины души, потому что на клочке, оторванном от записной книжки, его тогдашним почерком было выведено то, что он когда-то написал, чтобы забыть потом почти навсегда: «Стихи – словно жизнь: их можно понять, их можно продать, их можно предать, их можно купить, подарить, полюбить, украсть, обругать и забыть, но их невозможно никак объяснить!» Черт побери, растерянно думал, озираясь, Гал. Неужели даже это Им обо мне известно?!. Но растерянность быстро прошла, уступив место чувству невыполненного долга. Отвлекают, сволочи… Надеются на то, что я сам откажусь от своего намерения. Дудки вам! Не выйдет!..
Он вышел из «своей» комнаты и пошел дальше по коридору. Что там вы мне дальше приготовили? – думал он. Валяйте, показывайте следующий пункт вашей дурацкой программы!
