Генш поймал его. Это была победа. Кореана засмеялась, триумф прогнал все ее страхи прочь. Она повернулась к Орфею, чтобы убедиться в своей правоте.
— Это правда? Генш взял его в плен?
— Вполне возможно. Да, похоже на то. Но не рискуй. Убей его, пока можешь, — Вонючее дыхание машины вызвало у женщины приступ головокружения.
Она слышала эти слова и поняла из них только то, что ей хотелось, хотя уловила в них и нечто иное, идущее от совсем другого существа. Но она предпочла не заметить это другое и горько потом об этом пожалела.
— Ни в коем случае, — весело заявила Кореана и вышла из часовни, чтобы забрать добычу.
Руиз тупо стоял и смотрел, как Кореана Хейкларо вышла из монолинового укрытия машины. Он не видел ее лица — только яркое свечение глаз сквозь узкую армированную прорезь шлема. Он не подходил к ней так близко с тех пор, когда она загрузила его в воздушную лодку, давным-давно, в казармах своих рабов.
Бывший агент чувствовал себя словно насекомое, увязшее в липком и тягучем меду кошмара. Как это случилось? Как он мог позволить так легко себя поймать? Он не мог вспомнить, а горячее, густое ментальное пламя пульсировало в нем, подавляя все попытки думать.
Похитительница рабов остановилась перед ним, ее осколочное ружье было настороженно поднято.
— Как приятно, — проговорила она, не скрывая радости. Потом подняла руку и коснулась его щеки холодной металлической рукавицей.
Руиз не мог ответить.
Она заговорила с геншем, который, очевидно, поймал его:
— Иди сюда, чудовище. Мы отведем его прямо к Орфею и обезвредим. — Она снова посмотрела на пленника. — Странно, что все кончается точно так, как я сперва и планировала, но после стольких мук, боли и терзаний. — Она резко, ткнула в сторону генша дулом своего осколочного ружья. — Иди сюда, я сказала.
Генш издал отрицательное шипение.
— Я должен увидеть твое лицо. Так мне велели те, кто Соответствуют. Слишком много предательства вокруг. Мы должны быть уверены, что ты та самая женщина, души которой мы коснулись ранее.
Кореана сделала шаг назад, потом еще один.
— Не смей больше меня трогать. Предательства действительно слишком много. — Она на миг задумалась. — Но лицо я тебе покажу.
Она медленно стянула с головы шлём и, держа его под мышкой, откинула назад черные спутанные волосы. Осколочное ружье на миг оказалось направленным в сторону.
Руиз почувствовал холодный укол, когда щупальце выскочило из его мозга. Как раз за секунду до того, как оно убралось, он услышал божественной силы голос, который разнесся по всем его мышцам и нервам.
— Бей!!! — приказал этот голос, и приказ отдался эхом во всем его теле.
В тот же миг Орфей завизжал тонко и отчаянно.
Глаза Кореаны расширились, когда Руиз бросился на нее. Он двигался в красном безжалостном сне, в тумане, его собственная личность в ужасе спряталась в те закоулки сознания, где ей не могли причинить вреда.
Когда он пришел в себя, то обнаружил, что стоит на коленях в тронном зале машины. Его перчатка запуталась в шелковистых волосах Кореаны, а сам он упирается ей коленом в спину и медленно придавливает вниз, к земле. Она пытается сбросить его с себя, ее руки колотятся по полу, вибронож визжит и расшвыривает искры, в то время как она стремится дотянуться до противника. У него в руке осколочное ружье, и оно, словно по собственной воле, опускается дулом к голове женщины. Руиз должен нажать на спуск, но почему-то не может.
Он слышал тоненькие вопли клона Низы в ушах, словно шепчущий и молящий ужас. Он слабо удивился, не понимая, что же могло его так напугать, и посмотрел вверх.
К нему, волоча ногу, приближался морассар. Перебитая конечность только слегка мешала ему идти.
Время замедлило ход.
Руиз открыл рот, чтобы закричать, хотя в то же самое мгновение понял, что инсектоид убьет его, прежде чем он успеет издать хотя бы звук.
Вдруг в поле его зрения возникла тень. Она заслонила его от морассара. Когда нежданный спаситель перерубил огромному насекомому здоровую ногу, оно резко дернулось и развернулось. Со свистящим воплем морассар обрушился на привидение, которое оказалось вооруженным человеком.
Последовала борьба, потом ухающий выстрел огнемета. Морассар поднялся во весь рост и распался на кусочки. Кусочки эти бессмысленно молотили воздух, а потом инсектоид схватил человека в броне и оторвал ему руки. Они отлетели со страшным чмокающим звуком, и на полу внезапно образовалось море крови.
Руиз в ужасе не сразу начал реагировать на происходящее.
Его палец давил на курок осколочного ружья, но рука самопроизвольно отвела дуло в сторону, и поэтому ничего не произошло — только осколки срикошетили от пола потоком розовых искр. Кореана завопила и скорчилась. Она почти сбросила Руиза со спины, но он ударил ее прикладом ружья по затылку, и она обмякла. Он сорвал с нее огнемет, отбросил его как можно дальше в сторону и вскочил.
То, что осталось от морассара, пыталось оторвать Малышу ноги, но сила чудовища иссякала, и все, что оно могло, — это попытаться вывернуть жертве суставы. Оно уже завернуло клону одну ногу назад, но, завидев Руиза, бросило клона на пол и развернулось лицом к новому противнику. Человек принялся поливать чудовище непрерывной очередью из осколочного ружья, так что инсектоид оказался буквально нашпигован смертью. Проволочные осколки срезали морассару голову и разбросали куски тела по полу, ошметки ударялись о дальнюю стену. Конечности еще подергивались, но никакой угрозы страшное некогда создание больше не представляло.
Руиз опустился на колени возле растерзанного тела двойника, стараясь не поскользнуться в луже крови. Он осторожно расстегнул шлем, хотя был уверен, что Малыш уже не чувствует боли, и был потрясен, заметив, что сознание еще теплится в помутневших глазах, а на посиневших губах играет улыбка.
Он вытащил из подсумка медицинскую прилипалу и торопливо стал ее прилаживать.
— Не валяй дурака, Руиз Ав, — прошептал клон. — Даже если тебе удастся еще несколько минут продержать меня на плаву, как я выберусь отсюда — без рук, без ног?
Малыш попытался рассмеяться, но из его груди вырвались только хрип и стон.
Руиз затряс головой, не желая верить, что все произошедшее—правда.
— Просто послушай меня, — продолжал двойник, грудь его тяжело вздымалась, в горле клокотало.
Это был голос смерти, который Руиз слышал до этого тысячи раз. Он удивился — мысли с трудом ворочались в отупевшем от дурмана мозгу, — почему теперь это так потрясло его.
Потом он понял: это умирающее тело — его собственное… «А сам я — вместилище ментального пламени».
