Мэри заворожено смотрела. Пусть она всего во второй раз видела северное сияние, но фотографии в книгах и журналах попадались ей на глаза довольно часто. Она знала, что фотографии не дают полного представления; знала, что северное сияние волнуется и дрожит.
Но такого она никак не ожидала.
Светящийся вихрь продолжал сжиматься, по мере сжатия становясь всё ярче, и, наконец, с лёгким хлопком — или, может, он ей просто почудился — исчез.
Мэри отступила назад и упёрлась в холодный металл своего взятого напрокат «додж-неона». Внезапно она осознала, что не слышит звуков ночного леса: насекомые, лягушки, совы, летучие мыши затихли, словно все они тоже наблюдали за происходящим в небе чудом.
С растревожено бьющимся сердцем Мэри залезла обратно в машину; в голове металась одна мысль:
Интересно, это так и должно быть?
Журард Селган поднялся с седлокресла и ходил вдоль периметра круглого кабинета, пока Понтер Боддет рассказывал ему о своём первом визите в мир глексенов.
— То есть в ваших отношениях с Мэре Воган остался элемент неудовлетворённости? — сказал Селган, возвращаясь на своё место.
Понтер кивнул.
— Отношения часто остаются невыясненными, — сказал Селган. — Было бы здорово, если бы в данном случае это было не так, но, без сомнения, в вашей жизни уже случались отношения, которые закончились не так, как вам бы хотелось.
— Да, — очень тихо произнёс Понтер.
— Вы подумали о ком-то конкретном, не правда ли? — сказал Селган. — Расскажите.
— Моя партнёрша, Класт Харбен, — сказал Понтер.
— Ах. Ваши отношения с ней завершились? Кто инициировал разрыв?
— Никто, — мрачно ответил Понтер. — Класт умерла двадцать месяцев назад.
— О, — сказал Селган. — Мои соболезнования. Она была… она была старше вас?
— Нет. 145-я, как и я.
Бровь Селгана заползла на надбровный валик.
— Несчастный случай?
— Рак крови.
— Ах, — сказал Селган. — Трагедия. Но…
— Не говорите этого, Селган. — В голосе Понтера блеснул металл.
— Не говорить чего?
— Того, что вы собирались сказать.
— И что, по-вашему, я собирался сказать?
— Что мои отношения с Класт завершились внезапно, так же, как и мои отношения с Мэре.
— Вы так на это смотрите?
— Я знал, что не стоило сюда приходить, — сказал Понтер. — Вы, скульпторы личности, считаете свои выводы такими глубокомысленными. А они все лежат на поверхности. «Отношения с Зелёной завершились внезапно, и это напомнило вам о том, как завершились отношениях с Красной». — Понтер презрительно фыркнул.
Сеган несколько тактов сидел молча, по-видимому, ожидая, что Понтер скажет что-нибудь ещё. Не дождавшись, заговорил сам.
— Однако это вашими стараниями портал между нашим миром и миром Мэре открыли снова. — Он замолчал, оставив фразу висеть в воздухе, и в конце концов Понтер ответил:
— И вы считаете, что причина в этом? Что меня не заботили последствия такого шага для нашего мира? Что всё, о чём я беспокоился — это мои незавершённые отношения?
— Так скажите мне, — мягко предложил Селган.
— Всё было совершенно не так. Нет, конечно, существует некоторое поверхностное сходство того, что случилось между мной и Класт, и того, что произошло между мной и Мэре. Но я учёный. — Сердитый взгляд его золотистых глаз впился в лицо Селгана. — Настоящий учёный. Я понимаю, где имеется истинная симметрия — не в этом случае — и умею отличить её от ложной аналогии.
— Но вы в самом деле оказывали давление на Верховный Серый совет. Я видел это по визору, как и тысячи других людей.
— Да, но… — он замолк.
— Но что? О чём вы тогда думали? Чего стремились достичь?
— Ничего — кроме того, что считал наилучшим для своего народа.
— Вы в этом уверены? — спросил Селган.
— Разумеется, уверен! — рявкнул Понтер.
Селган молчал, давая Понтеру прислушаться к эху его собственных слов, отражённому от полированных деревянных стен.
* * *
Понтер Боддет признавал, что ничто из пережитого им ранее — по сути, ничто из пережитого кем бы то ни было в его мире — не было настолько пугающим, как его перемещение в странный параллельный мир, куда он прибыл в полной темноте и едва не утонул в гигантском водяном баке сразу по прибытии.
Однако из всего пережитого им ранее в этом мире вряд ли что повергало его в такой ужас, как выступление перед Верховным Серым советом. Ведь это был не просто местный Серый совет; Верховный Серый совет управлял всей планетой, и его члены специально приехали сюда, в Салдак, чтобы встретиться с Понтером и Адекором и увидеть квантовый компьютер, с помощью которого уже дважды открывался портал в иную реальность.
Никто из членов Верховного Серого совета не был моложе 143-го поколения, то есть на двадцать лет старше Понтера. Мудрость и опыт, а так же, при определённых обстоятельствах, злобное упрямство достигали в этих людях наивысшего расцвета.
Понтер мог просто бросить это дело. Никто не заставлял их с Адекором снова открыть портал в другой мир. В самом деле, никто на свете, кроме, может быть, той женской группы из Эвсоя, не смог бы их уличить, вздумай они утверждать, что открытие портала оказалось невоспроизводимой флуктуацией.
Однако возможности для торговли между двумя мирами были слишком велики, чтобы Понтер мог их проигнорировать. Обмен информацией был возможен совершенно точно: знания народа Понтера о сверхпроводимости в обмен на, скажем, космические технологии глексенов. Но вдобавок к этому был возможен и культурный обмен: произведения искусства этого мира на произведения искусства того; скажем, дибалат итеративного эпоса на, скажем, пьесу того же Шекспира, о котором часто слышал в том мире; скульптуры великого Кайдаса на полотна глексенских мастеров.
Разумеется, думал Понтер, он действовал исключительно из этих благородных побуждений. Разумеется, он не имел никаких личных выгод от возможного открытия портала. Да, была Мэре. Но Мэре, без сомнения, не могла быть по-настоящему увлечена существом, настолько отличным от привычных ей мужчин — волосатому там, где мужчины её вида безволосы, приземистому и кряжистому, тогда как большинство глексенов худые и стройные, существом с надбровным валиком, выпирающим над глазами золотистого, а не голубого или коричневого цвета, как у большинства представителей её вида.
