— Опять заворухи у них.
— Мирослав что-то говорил.
— Давайте-ка я ребят свистну, — бросил Крис, набирая номер капитана охраны. — Пусть к утру проявятся на всякий случай.
Мужчины ничего против не имели.
Автоплан шел на посадку — Ричард увидел в полумраке очертания знакомых строений, ограду и святилище. На нем и приземлились.
Ханга у святилища стояла, опираясь обеими руками на клюку, и глаз щурила на Грома, вылезающего из своей диковинки:
— Явилси, — буркнула под нос.
— Не люб он тебе, бабушка? — тихо спросила Дуняша, правнучка знахарки.
— А мне-то, дитятко? Друго бажу: учует — нет.
— Что, бабушка?
— А то и узрим, — улыбнулась запавшими в беззубый рот губами, приметив двигающегося навстречу Грому и его свите Мирослава с Купалой и ближними людьми.
Поклоны отвесили оба, сердечно, но без лишней суеты.
— Нашел Халену? — спросил Ричард, пытая князя взглядом.
— Нет, Гром, ушла твоя голубка опять. Давича Олеша вернулся — слух принес, что по заречью пошел: ушла кнеженка от Богутара борзо, погромив два городища в пыль…
Пит хмыкнул за спиной Ричарда: можно не сомневаться — Анжина погуляла.
— … А и не одна — Ливень с ей и гридень мой, побратим Халены, Миролюб. Троих борзых видели, посекли они полешан шибко, огнем неведомым. Бают: гнев Богов за поруганье Халены пал на головы полешан.
— Плевать мне, что на них пало! Анжи… Халену где искать, где может быть, как думаешь?
— Не ведаю, Гром. Разве в заречье.
— Там у вас толпы бегают, река людская идет, — только там Халене и быть, — поморщился: спаси все святые.
И смолк — что короля, что князя как пронзило:
— Где? — чуть осиплым от догадки голосом спросил Мирослав.
— У излучины, — севшим голосом бросил Ричард и, оба поняли, где искать Халену и что будет.
— Сеча? — уставился в глаза князя.
— Сеча Гром, и кумекаю, злая, — расправил плечи Мирослав. — От излучины до наших городищ полночи пути. К утру б всех сонных вырезали. Купала!! — прогремел. — Всех мужей поднимай! Гонцов борзо во все городища! В набат бей! Уходим к излучине сей миг!!
И пошел скорым шагом к терему за бронью.
Ричард в автоплан сел, затолкнув туда Криса. Заводить начал — мотор чихнул и «сказал» — извините, без топливного обеспечения ничем помочь не могу.
— Чего случилось? — нахмурился Крис.
— Они на излучине — сердцем чую, — прошептал Ланкранц. Пит чертыхнулся, вылез их салона и залез в мотор, открыв нужный отсек.
— Таак, — протянул Войстер и вышел, рванул к городищу.
— Ты куда?!
— За мечами!! — рявкнул тот и нажал на бегу кнопку экстренного вызова, отбив координаты. Час и у излучины десант высадится — устроит варварам "встречу века". Мало было прошлым летом? А он не жадный — получите ремейк!
Через полчаса, когда вся рать мирян била копытами стремясь к излучине, Крис загрузился в салон с мечами, Пит, наконец, обманул топливный анализатор и автоплан взмыл в небо.
— До излучины доберемся, — заверил Пит и тихо добавил. — Наверное…
Ханга проводила его внимательным взглядом и кивнула:
— Ладно-ть, уговорил.
Достала из-за пазухи склянку и, открыв крышку, развеяла, что-то поветру.
К святилищу проковыляла и, откинув клюку руки, выставила — миг и ветер зашелся, гром грянул и, молния ударила в дерево под телом Богини. Вспыхнуло кострище — Дуняша еле успела бабку оттащить в сторону:
— Чего ж ты утворила бабуля, — всхлипнула, с ужасом глядя, как словно живое гнется и ломается тело Халены — защитницы, приподнимаясь в огне.
— Боги не умирают, девочка, Боги живут вечно, ибо в памяти людской святилище их делами правыми по праву сроблено, — прошамкала Ханга. — А вот насколь мы, людишки, добро то Богов упомним, на ден ли век, это уж о нас скажет, не о их.
— Они, как люди, — тихо, задумчиво заметила девушка, вспомнив Ливня, что к ним с бабушкой тогда еще зашел.
Ханга лукаво глянула на нее:
— А Боги и есть люди, токмо по времени выше и тем душой старше. Все заканчивается и все вновь начинается. Тело сринешь, к пращурам уйдешь, а с собой память добрую унесешь, того, что нажила в душе своей пока жила. Может пшик — то, может торба полная, а и воз цельный. Снова воротишься в тело, оно состарится и опять уйдешь в чертоги предков и опять с собой память унесешь. Тело вишь, старость мает, а душа мудрость с кажной жизнью обретает. Не запачкай ее, золотко, по чести живи — то и будет главной наградой предкам твоим, что ты им принесешь, придя в чертоги родовые. Боги то ведают. Потому Мораны нет для них.
Развернулась от затухающего костра и поковыляла с холма.
— Бабушка, можно я со всеми к излучине побегу, может вспомочь чем надобно. Тобой я учена, слажу, — робко споросилась девушка.
Ханга глянула на нее и согласилась:
— Беги, только посолонь, напрямки, а не со всеми, — протянула обережку, сняв со своей шеи — последнее, что для внучки сделать могла. Ей жить, а Ханге умирать пора, кончилось ее время. И умрет тихо, пока все заняты будут. И не будет причитаний, одна уйдет, не помешает никто ей встретиться с детьми и любимым, что заждались уж у четрогов пращуров. Пора ей к ним, извелась уж душа, встречи дожидаючись.
Шаловница ринулась резвыми ножками с холма и не услышала, как бабушка добавила:
— К счастью своему резвее беги, это к горюшку бегать не след, само явитси. Только не для тебя оно дитятко. Уже не для тебя.
И дунула в спину, последние силы вкладывая.
Легла на холме, в небо уставилась: к вам иду, любимые, по чести жила, по чести прихожу…
— Идут, — прошептал Кирилл, вглядываясь в скользящие к берегу тени, наплывы людской массы с холма к берегу. Тихо шли ярлы, вода не плескалась даже, только мечи в зубах сталью поблескивали. Не знай, так кажется, блики по воде разгулялись.
"Много, Господи, как же их много", — с немым ужасом всматривалась в плывущие к ним тени Халена: не удержать такую толпу.
Миролюб просто сжимал в руке выданный ему Ливнем лазерник и готовился в любой момент вытащить из ножен меч. Готовиться к смерти он не привык — ей надо, пусть она и готовится.
Друзья разделились, заняв позиции на расстоянии взгляда друг от друга, тем, расширив зону охвата, а значит и обстрела.
— Ничего, покувыркаемся еще, — усмехнулся Шерби и вздохнул, посмотрев на Халену. Та улыбнулась ему — он не видел в темноте ничего, кроме блеска ее глаз и очертания фигурки за сосной, но точно знал — улыбнулась. И легко стало — фиг с ней, с жизнью, зато хоть в смерти вместе.
И сделал первый выстрел. Дальше не мыслей, ни слов — только дело, на автомате нажимать и нажимать курок, отправляя заряды в наползающую людскую массу головорезов. И тихо — бывалые воины шли — ни криков, ни стонов, ни ругани. Обходили товарищей убитых и лезли, лезли напролом.
