– Как дела? – спросила Антуанетта.
– Нормально, – заявил парень, изо всех сил стараясь казаться спокойным и уверенным. – С минуты на минуту явится полиция.
К тому времени, когда тяга вовсе отключилась, он успел сесть в кресло. Через пару секунд услышал грохот абордажных захватов. Пока неплохо – абордаж все же лучше, чем расстрел. Можно объясниться, обосновать свое поведение. Если полицейские и захотят кого-нибудь казнить, то уж лучше его. Он сумеет взять вину на себя, спасти Антуанетту.
Он почувствовал сквозняк. Уши заложило – декомпрессия. Но давление падало недолго, он толком не успел испугаться. Сквозняк улегся, а издали донесся скрежет и визг раздираемого металла.
– Что случилось? – спросил мистер Пинк.
– Наверное, полиция вырезала люк, – предположил Ксавьер. – У них давление не такое, как у нас. Могли бы и нормально зайти, им ничто не препятствовало, но, наверное, решили не ждать, пока сработает шлюз.
Послышалось цоканье и лязг конечностей.
– Робота послали, – заключила Антуанетта. – Ненавижу роботов.
И минуты не прошло, как в каюту ввалился полицейский робот. Девушка сжалась, когда тот развернулся, будто чудовищное черное оригами. Острые тонкие щупальца засвистели в воздухе. Ксавьер отдернул голову – смертоносное лезвие пролетело в дюйме от глаз. Даже свинья выглядел так, будто удрал бы со всех ног при малейшей возможности.
– Сглупили, – заключил мистер Пинк.
– Мы не собирались вредить вам, – заметил мистер Клок. – Всего лишь хотели получить сведения. А вот теперь вам точно не позавидуешь.
– У вас был переносной трал! – крикнул Ксавьер.
– Это не трал, а всего лишь активатор ассоциативной памяти, – ответил Пинк. – Совершенно безопасный.
– Зарегистрированный владелец этого корабля – Антуанетта Бакс, – прогудел робот.
Он приблизился вплотную, завис над девушкой. Та услышала постоянный тихий гул его механизмов, уловила запах озона от потрескивающего разрядами тазера.
– Вы нарушили установленные Феррисвильской конвенцией правила использования термоядерной тяги в пределах Ржавого Пояса, ранее известного как Блистающий Пояс. Это уголовное преступление третьей категории, влекущее наказание в виде необратимой смерти мозга. Пожалуйста, позвольте идентифицировать вас.
– Что? – спросила Антуанетта испуганно.
– Мисс Бакс, откройте рот. Не двигайтесь.
– Это ты, сволочь?
– О ком вы, мисс Бакс?
Машина выбросила наружу пару обрезиненных манипуляторов, охвативших голову девушки. Они сдавили до боли, как тисками, продолжая медленно наращивать давление. Из недр машины выметнулся еще один манипулятор, оканчивающийся крохотным изогнутым лезвием, похожим на косу.
– Откройте рот!
– Не-ет! – промычала она.
Из глаз хлынули слезы.
Страшное лезвие – достаточной длины, чтобы отхватить напрочь палец, – застыло в дюйме от носа. Давление на голову усилилось. Машина загудела громче, в нем послышалась пульсация, будто биение сердца.
– Откройте рот! Это последнее предупреждение.
Она открыла рот – скорее непроизвольно, чтобы испустить стон боли, чем из желания подчиниться приказу. Сверкнул метнувшийся манипулятор – глазом не уловить. Во рту ощутился мгновенный холод, лезвие скребнуло по языку.
Машина втянула манипулятор в специальное отверстие посреди округлого корпуса. Внутри запикало, – несомненно, анализатор ДНК обрабатывал соскоб и сравнивал данные с записанными в базе конвенции. Завыла, ускоряясь, центрифуга. Державшие голову манипуляторы не ослабляли хватки.
– Отпусти ее! – крикнул Ксавьер. – Ты же получил, чего хотел. Отпусти!
Робот выпустил Антуанетту. Та судорожно вздохнула, вытерла струящиеся по лицу слезы. Машина же повернулась к Ксавьеру:
– Воспрепятствование исполнению служебных обязанностей офицера полиции Феррисвильской конвенции, действующего прямо или посредством механизма, является преступлением первой категории…
Робот не потрудился договорить фразу до конца. Презрительно повел манипулятором, полоснул искрящим тазером по груди парня. Тот коротко и резко вскрикнул, упал, содрогнулся и застыл с раскрытым ртом и выпученными глазами.
– Ксавьер! – воскликнула Антуанетта.
– Убит, – сказал Клок, расстегивая ремни. – Мы должны что-то предпринять.
– А тебе какое дело?! – крикнула Антуанетта. – Из-за тебя это и случилось!
– Хоть в это и трудно поверить, мне его жизнь небезразлична.
Клок встал, ухватился за петлю на стене, чтобы не уплыть. Машина развернулась к нему. Паук не дрогнул – единственный из всех, к кому приблизился робот-полицейский.
– Позвольте подойти к нему. Я хочу его осмотреть.
Машина рванулась к Клоку. Возможно, ожидала, что тот уклонится в последний момент, скрючится, прикрываясь руками. Но Клок не двинулся даже на миллиметр, он даже бровью не повел. Робот остановился, гудя и яростно щелкая. Очевидно, не мог понять, что делать с непонятной помехой.
– Сядьте на место! – приказала машина.
– Разрешите помочь пострадавшему. Иначе ваши действия будут квалифицированы как убийство. Я знаю: этой машиной дистанционно управляет человеческий мозг, знакомый с термином «убийство» не хуже меня.
Робот поднял манипулятор с тазером.
– От этого не будет проку, – предупредил Клок.
Тазер уткнулся ему под ключицу. Сверкающий разряд, пляшущий меж электродами, словно пойманный угорь, вгрызся в одежду. Но Клока не парализовало. И на лице – ни следа боли.
– Я сочленитель, – объяснил он. – На меня электрошок не подействует. Моя нервная система – не вполне человеческая.
Тазер начал вгрызаться в кожу. Еще не видя, что происходит, Антуанетта поняла по запаху: разряд сжигает живую плоть.
Клок задрожал. Кожа его стала еще бледней, мертвенней, чем раньше.
– На меня не действует… – прошептал он.
Машина отдернула тазер, открыв выжженную угольно-черную ямину в полдюйма глубиной.
Клок еще пытался договорить, но машина ударила его в бок тупым округлым дулом многоствольного пулемета. Отчетливо хрустнула кость. Клок отлетел, ударился о стену и остался лежать замертво. Впрочем, он и в нормальном состоянии выглядел не очень живым. Вонь горелой плоти заполнила каюту. Антуанетта подумала, что не скоро забудет этот запах.
Она посмотрела на Ксавьера. Клок ведь хотел помочь ему. Парень не подавал признаков жизни уже полминуты. В отличие от Клока и прочих пауков, Ксавьер не держал в голове набора чудесных машин, чтобы не допустить разрушения мозга при прекращении снабжения кислородом. Вряд ли он протянет еще минуту.
– Мистер Пинк! – взмолилась Антуанетта.
– Пардон, это не мои проблемы, – ответил свинья. – Я и так уже труп.
Голова продолжала болеть. Девушка не сомневалась, что робот повредил кости – ведь он едва не раздавил череп. Что ж, все они и в самом деле уже трупы, тут мистер Пинк не ошибся. Терять уже нечего. Нельзя оставлять Ксавьера без помощи.
Она встала с кресла.
– Стоп! – приказал робот. – Вы вторгаетесь на место преступления! Несанкционированное проникновение на место преступления в ходе расследования является правонарушением категории…
Но Антуанетта, не обращая внимания на его бубнеж, перебираясь от петли к петле, оказалась подле Ксавьера. Машина придвинулась – треск тазера за спиной усилился. Ксавьер лежал бездыханным уже минуту. Девушка схватила его кисть, пытаясь уловить пульс. Мысли лихорадочно скакали. Может, не здесь надо щупать? Может, сбоку шеи?
Робот отшвырнул ее прочь, словно вязанку хвороста. Девушка снова кинулась к лежащему, разозленная как никогда в жизни – но и перепуганная одновременно. Ксавьер умрет! Он уже умер! И она, кажется, вскоре последует за ним.
Ну, вашу же мать! Подумать только, еще полчаса назад банкротство было самым страшным, что могла представить.
– Зверь! – в отчаянии крикнула Антуанетта. – Если можешь хоть что-нибудь сделать, сейчас самое время!
– Юная леди, прошу прощения, но я не могу прийти вам на помощь, не препятствуя полицейскому роботу. – Зверь помолчал, затем добавил: – Юная леди, я очень-очень сожалею…
Антуанетта посмотрела на стену и вдруг ощутила себя погруженной в кромешную, мертвую тишину – словно выпала из вихрей тайфуна в его «глаз», в центр полнейшего спокойствия. Казалось, к Антуанетте обращается совсем другая личность. Когда это Зверь говорил о себе «я»?
– Зверь, – спокойно произнесла она, – послушай меня…
Но тут наскочил робот, замахал вокруг алмазно-твердыми ятаганами манипуляторов, потащил ее прочь от Ксавьера. Антуанетта закричала, забилась, ранясь о безжалостные острия. Кровь хлынула из длинных порезов, рассыпалась рубиновыми каплями в воздухе. Голова закружилась, подступила дурнота.
