Она ехала на восток, подальше от городских огней, в темноту холмов.
Стэн Милграм потерялся в бесконечной темноте. Дорога тянулась вперед светлой полоской, но по обеим ее сторонам не было видно никаких признаков жизни. Ничего, кроме черного пустынного ландшафта, раскинувшегося на десятки миль вокруг. На севере можно было разглядеть гряду горных вершин — едва различимую волнистую линию черного на черном. И больше ничего — ни огней, ни городов, ни домов. Ничего.
Так он ехал уже больше часа.
Где, черт побери, он оказался?
Сзади раздался вопль — настолько пронзительный, что Стэн от неожиданности подпрыгнул на сиденье, и у него заложило уши. За последние несколько часов он усвоил важный урок: если вы путешествуете на машине, да еще на дальнее расстояние, ни за что не берите с собой чертову птицу, и вы сэкономите кучу нервов! Стэн давно накрыл клетку покрывалом, но это уже не помогало. От Сент-Луиса до Миссури и дальше — до Гэллапа, что в Нью-Мексико, попугай не замолкал ни на минуту. В Гэллапе Стэн остановился в мотеле, но посреди ночи птица начала издавать душераздирающие крики, и он был вынужден уехать, поскольку остальные постояльцы устроили форменный скандал и едва не линчевали их обоих.
Пока они ехали, птица молчала, но стоило Стэну свернуть с дороги, чтобы найти другой мотель и поспать хотя бы несколько часов, как попугай снова принялся орать. Поэтому он продолжал ехать. За окном сменяли друг друга города. Вайнона, Кингман, Барстоу… Впереди лежал Сан-Бернардино — Сан-Барду, как называла этот город его тетушка, — и единственным, о чем мог думать Стэн, было то, что скоро этому мучительному путешествию придет конец. «Господи, — молился он про себя, — помоги мне доехать раньше, чем я сверну шею этой проклятой птице!»
Однако усталость давала о себе знать. Проехав две тысячи миль, он потерял ориентацию. Стэн либо не заметил поворота на Сан-Бернардино, либо… Либо что?
В общем, он заблудился.
А птица продолжала орать. Теперь попугай запел песню:
— Твое сердце в поту, твое тело в огне, подари поцелуй и приникни ко мне!
Стэн остановил машину на обочине, вышел из машины и открыл заднюю дверь. Затем он снял с клетки покрывало и спросил:
— Жерар, зачем ты это делаешь?
— Ты не спишь, ты не ешь…
— Замолчи, Жерар! Почему ты себя так ведешь?
— Я боюсь.
— Чего?
— Слишком далеко от дома. — Птица моргнула, глядя в непроглядную темноту. — Что это за преисподняя?
— Это пустыня.
— Здесь холодно.
— Ночью в пустыне всегда холодно.
— Зачем мы здесь?
— Я везу тебя в твой новый дом. — Стэн смотрел на попугая. — Если я не стану накрывать клетку, ты будешь вести себя тихо?
— Да.
— И будешь молчать? — Да.
— Обещаешь? — Да.
— Хорошо. Мне нужна тишина, чтобы сообразить, где мы находимся.
— Не знаю, почему, но я тебя люблю, и несмотря на все, что было между нами… — снова запел попугай
— Постарайся помочь мне, Жерар. Прошу тебя. Стэн обошел машину, сел за руль и вывел машину на
дорогу, снова принявшись наматывать мили. Попугай молчал. Вскоре Стэн увидел дорожный знак, сообщавший о том, что через три мили будет город Ирп.
— Физкультпривет, какашка-таракашка! — проорал попугай.
Стэн устало вздохнул.
Он продолжал ехать в ночи.
— Ты напоминаешь мне мужчину, — проговорил Жерар.
— Ты же обещал! — сказал Стэн.
— Нет, ты должен спросить: «Какого мужчину?»
— Жерар, заткнись!
— Ты напоминаешь мне мужчину, — повторил Жерар.
— Какого мужчину? — покорно спросил Стэн.
— У которого штанины.
— Какие еще штанины?
— Что надеты на мужчину.
— Какого муж… — Тут Стэн понял, что птица издевается над ним, и зарычал: — Если ты сейчас же не заткнешься, я оставлю тебя на обочине и уеду! — Ну разве ты после этого не сумасшедший заяц? Стэн посмотрел на часы. «Еще час! — подумал он. -
Потерплю еще час, а потом вышвырну его на дорогу!»
Эллис сидел напротив брата в его кабинете, в юридической фирме, где работал Аарон. Окно кабинета выходило на южную часть города, и из него была видна громадина Эмпайр-стейт-биддинг. Несмотря на дымку, висевшую в воздухе, величественный вид, открывавшийся отсюда, все равно поражал воображение.
— В общем, — сказал Эллис, — я поговорил с тем мужиком из Калифорнии.
— Угу, — промычал Аарон. — И что же?
— Он утверждает, что никогда не давал маме никаких препаратов.
— Угу.
— Говорит, что это была обычная вода.
— А что еще ему остается говорить!
— Аарон, — заговорил Эллис, — маме дали простую воду. По словам Винклера, он ни за что не рискнул бы переправлять через границы штатов какие-либо серьезные препараты. Мать требовала от него послать лекарство, вот он и послал воду, чтобы только отвязаться от нее. Он при этом рассчитывал на эффект плацебо.
— И ты ему веришь? — спросил Аарон, покачав головой.
— Я думаю, у него есть все нужные документы.
— Наверняка есть.
— Выписки, лабораторные отчеты и другая документация, которая велась в фирме.
— Конечно, и все — фальшивое.
— Эти документы они обязаны предоставлять в Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов. Их фальсификация является федеральным преступлением.
— Так же, как испытания генных препаратов на друзьях и родственниках. — Аарон пододвинул к себе стопку бумаг. — Тебе известна история генной терапии?
Это настоящий роман ужасов, Элли. Еще в конце восьмидесятых генетики, не имея ни опыта, ни достаточной подготовки, принялись лечить людей, убивая их направо и налево. Достоверно известно, что подобная «терапия» стоила жизни по крайней мере шести сотням больных. Еще большее число летальных исходов нам неизвестно. А знаешь, почему?
— Нет. Почему?
— Они заявили — слушай внимательно! — что не могли сообщать о смертельных случаях, поскольку это была «информация для служебного пользования». Убийства пациентов они возвели в ранг коммерческой тайны!
— Это правда? Они так и сказали?
— Ты думаешь, я шучу? А потом они выставили страховой программе «Медикэр» счет за эксперимент, в ходе которого погиб пациент. Они убивают, мы платим. Если какой-нибудь университет поймают за руку, он тут же заявляет, что не обязан предоставлять информацию, поскольку является некоммерческим учреждением. А за руку ловили многих: университеты Миннесоты, Пени, Дьюка… ученые считают, что они — выше закона. Только подумать, шестьсот смертей!
