Мокрая насквозь рубашка прилипла к телу, как холодный компресс. Пятый почувствовал, что зубы у него начинают выбивать дробь. Ну, скоты… Улыбаются еще оба. Этот… насильник несостоявшийся, и этот, рыжая тварь, пробу ставить негде. Он стащил с вешалки полотенце, кое-как вытер лицо.
– Майку принести? – ехидно спросил Лин. – Или так походишь?
– Могу и так…
Вместе они вернулись в комнату. Пятый сел на кровать, Лин пристроился рядом. Некоторое время все молчали, потом Рыжий спросил:
– Ты чего задумал, альтруист? Уверен?
– Уверен, – кивнул Пятый. Мокрые спутанные волосы упали ему на глаза, он отвел их рукой, досадливо поморщился.
– Не боишься? – с сомнением спросил Лин.
– Плевать. – Пятый закрыл глаза. – Лин, прикроешь меня?
– Зачем? – спросил Лин.
– Можешь считать, что я отдаю долг. Помоги снять детектор – мне не хочется, чтобы они все через пять минут были здесь.
– Сумасшедший, – горестно сказал Лин. Взял друга за руку, несколько секунд сидел неподвижно, потом отнял руку, и Анжи с Кет увидели, что у него в пальцах появилось мутное светло-серое зернышко.
– Зачем это? – спросила Кет.
– Проводить, – ответил Пятый. – Мне надо проводить ее… а тело сбоит, я устал. Просто не хочу, чтобы знали, что я. Так решил. Ренни этого точно не поймет.
– Твоя правда, – покивал Лин. – Вот Встречающих нам тут совсем не надо.
– Где-то я это уже слышала, – покачала головой Кет.
Лин усмехнулся. Анжи нахмурилась.
– Это не опасно? – спросила она.
– Из дома выходить опасно, может кирпич на голову свалиться, – резонно заметил Лин. – Только чтоб недолго, понял?
– Понял, понял, – заверил Пятый. – Посторожи, я быстро.
***
Темнота и тишина. Она попробовала оглянуться, но невозможно оглянуться, когда вокруг тебя нет вообще ничего. Пусто. Совсем пусто.
На какие-то секунды она испугалась, но тут, оказывается, не было секунд. Тут вообще ничего не было. Совсем.
Она попробовала сделать шаг, но тут же провалилась в темноту еще глубже. Она падала вечность, и еще вечность, и еще, и еще… наконец, ей показалось, что падение сквозь ничто стало замедляться, но, увы, это тоже было лишь иллюзией. Она попробовала закричать, но темнота гасила крик. Испуг сменился отчаянием, отчаяние – безразличием и апатией. Она замерла, не в силах делать более ничего.
И тут…
В темноте появилось ощущение – чьи-то руки вдруг взяли ее за плечи.
Она вскрикнула от неожиданности, повернулась и поняла, что в темноте она уже не одна.
Рядом стоял, смущенно глядя в сторону, заклятый Сэфес и улыбался виноватой беспомощной улыбкой.
– Ты тоже умер? – ошарашено спросила Керр, удивляясь тому, что в ее темноте откуда-то появился слабый свет, позволяющий видеть его лицо. – Пятый, ты умер?
– Отчасти… не совсем, – ответил он, продолжая улыбаться. – Пойдем, у нас мало времени.
– Куда? – спросила она.
– Пойдем, – настойчиво повторил он, взял ее за руку теплой сухой рукой и повел – она не поняла, шли они или двигались как-то иначе – летели, парили, – но Ниамири понимала, что темнота теперь не стоит на месте, они каким-то образом движутся сквозь нее.
– Ты должна искать дорогу, – сказал он. – Иди вперед, а я следом.
– Ты меня не бросишь?
– Нет, что ты! Иди, я… я просто рядом.
Она сделала неуверенный шаг и с удивлением поняла, что темнота сдвинулась с места. Она уже не была однородной, в ней словно появились едва заметные паутинные трещины. Еще шаг, еще… Рука, держащая ее руку, напряглась, от неожиданности она вскрикнула – и темнота вдруг сменилась калейдоскопом красок и соцветий. Вокруг всё плыло, переливалось, теперь Ниамири стояла в самом центре огромного сияющего облака.
– Что это? – потерянно спросила она.
– Мы в Сети. – Сэфес разжал пальцы. – Ее можно видеть и так. Ты не знала?
Да, не знала. Она никогда даже не думала, что Сеть – это настолько красиво. Очень долго она стояла, завороженная, а тот, кто был рядом, терпеливо молча ждал.
– Как же так, – произнесла она едва слышно. – Но почему.
Бесконечные цветовые переливы, медовые облака и пронзительное небо, мириады алых солнц, среди которых нет двух одинаковых. Она словно стояла внутри украшения, которое делал гениальный ювелир, делал тайно, всю свою жизнь, посвятив себя без остатка сбору крошечных рубинов и сапфиров, их огранке и подгонке, и неведомый этот ювелир никому не показывал то, во что ей довелось сейчас попасть. И она, приобщившись этой тайне, вдруг ощутила странную, совсем для нее не характерную робость.
– Это… ты? – спросила она, оглядываясь. – Вот это всё – ты?
Пятый кивнул.
– Да, – просто ответил он. – Это мы. Наше «я».
– Где это всё? – спросила Ниамири.
Индиго-эмпат, она отлично знала, что привычное ей отражение Сети мало того, что выглядит не иначе, так еще и имеет некое пространственное положение.
– Тут. – Он коснулся пальцем своего виска. – Можешь считать, что в некотором смысле ты сейчас находишься у меня в голове. Иногда мне удобнее считать, что весь мир находится у меня в голове, а я нахожусь внутри мира. Старая шутка, правда?
Ниамири оглянулась.
– Почему ты говоришь «я»? – спросила она.
– Потому что Сэфес – это одно.
– Вас двое.
– Нет.
– Но…
– Внешне – нас двое. На самом деле – двое – одно.
Ниамири не нашла, что ответить. Еще несколько минут она стояла, рассматривая пространство вокруг себя, а потом спросила:
– Зачем мы тут?
– Я хотел сделать тебе подарок, – снова улыбнулся Пятый.
– Подарок?
– Дай руку.
В следующий момент сверкающие краски перед ней померкли, а впереди, в темноте, забрезжил слабый, еле видный свет. Она снова неуверенно сделала шаг вперед.
– Иди.
Под ногами – что-то совсем незнакомое. «Нет, я знаю, знаю… ломкие упругие травяные стебли, а свет впереди разросся до целого небесного свода». И она шла и шла, неуверенно, робко.
– Иди…
С каждым новым шагом прошлая память ее исчезала, но всё сильнее крепло чувство, что идет она не просто так, что она забыла что-то очень важное, нет, не забыла, потеряла. Да, потеряла!
Острая травинка царапнула голую девчачью ногу, она остановилась, с досадой пнула травяную кочку, и чуть не заплакала от обиды.
Склон невысокого холма, на котором она стояла, упирался прямо в небо, а вокруг была всё та же трава, трава, трава. И чувство безнадежной, страшной потери.
– Ниа!..
Она вскинула голову.
Там, на верхушке холма вырисовывался мужской силуэт, а в руке у него…
– Ниа, иди сюда, я нашел твою нитку!
– Папа!!! Папочка!!!
Сверкающие, разноцветные бусинки, самое главное ее богатство, и папа, какой же он добрый, какой хороший, папа, ты самый-самый, полдня бродил по жаре, по пригорку, где вчера мы с девочками играли «в секретики», и ты нашел, нашел, нашел мою ниточку!!!
