Пакегокнерфронакипилазис мучился. Речь его стала прерывистой, голос хриплым, будто от чрезмерно долгих разговоров. Я уже прошел через такое испытание и потому легко представлял шизофреническую сумятицу мыслей — вызванную противоречием между присущим ему консерватизмом и его машиноподобной способностью собирать и анализировать факты. Так как люди, безусловно, существа низшего порядка, то, следовательно, их образ действий должен проистекать единственно из инстинкта самосохранения. Конечно, есть некоторая отличная от нуля вероятность, что поведение взятого в отдельности человека можно неправильно истолковать как сострадание… К несчастью, демонстрация альтруизма со стороны одновременно двух людей представляла совершенно немыслимое событие, принять которое Пакегокнерфронакипилазиса толкала его собственная логика.
Я в подобной ситуации сломался. Личность более сильная…
Он замкнулся в себе, как гибкозмея, которая съеживается, притворяясь ничтожно малой, когда ей угрожает опасность.
Я закончил рассказ, и Первый погрузился в глубокое раздумье. Я ждал, разделяя молчание, но не характер мыслей. О пропасть, что до конца моих дней изолировала меня от сородичей, оставив лишь низкие чувства вроде осязания, зрения и слуха!.. Хотя умение преодолевать ее понемногу приходило ко мне, подобные моменты всегда будут напоминать мне о моей увечности, — а таких моментов будет, безусловно, немало, пока по велению долга я продолжаю служить делу, которое сам же во многом вызвал к жизни.
Наконец Аверпонекатупенавизис скорбно вздохнул и поднял голову. Думаю, он оплакивал мое горе, хотя мы оба знали, что личная утрата — ничто по сравнению с будущим, рождающимся сейчас в этой аскетической комнате в толще скал.
— Пакегокнерфронакипилазис беспрерывно повторяет один и тот же погубивший его аргумент, — тихо произнес Первый.
— Это тяжело слышать.
— Он не воспринимает реальность. Так что не мучается, как ты, мой друг.
Я склонил голову.
— У меня есть утешение — я могу функционировать.
— Джефапроникитафреказанзис, у тебя есть нечто гораздо большее, нежели простое утешение. Среди фуили ты уникален, ограниченный в чувствах, ты вынужден воспринимать мир так, как воспринимают его люди. Это может иметь огромное значение.
Будто луч света ударил сквозь грозовую тучу.
— Отношения с людьми будут продолжаться?
— Мы обязаны их продолжать. К сожалению, люди разделяют с нами одну Вселенную.
— Трудно изменить уже решенное. У Пакегокнерфронакипилазиса много единомышленников.
— Именно.
Если бы я был нормальным, то сразу и безошибочно понял бы, что имеет в виду Первый. Но уже тогда я в такой степени овладел аналитическим мышлением, что лишь после малейшего колебания спросил:
— Вы не опасаетесь, что его слова подтолкнут их психику за опасную черту?
— Они будут подготовлены. Им напомнят о несгибаемости их лидера, напомнят, что одного факта, противоречащего убеждениям, оказалось достаточно для уничтожения основ, на которых зиждилась его концепция реальности.
Да, мы обсуждали трагедию, и все же сердце не могло не согреваться светлой надеждой.
— Инстинкт, оказавшийся разумом, — сказал я, — все равно что черное, оказавшееся белым.
— Ты остаешься восприимчивым, Джефапроникитафреказанзис, несмотря на свою болезнь. Разумеется, мы с тобой знаем, что правда находится где-то посередине, и, я убежден, наши коллеги примут ее, когда поймут, что наличие во Вселенной людей доказывает необходимость новой классификации существ. Для большинства из них научный интерес наверняка пересилит все остальное.
— Люди горды. Я до сих пор не уверен, что они согласятся на второстепенную роль.
— Ты уже показал, что они могут приспосабливаться. Кроме того, они реалисты. Реалистами должны быть и мы. Иными словами, твоя задача — подготовить людей к этой второстепенной роли, в то время как моя — подготовить наш собственный народ к жизни в новой Вселенной.
Так, довольно неожиданно, заканчивается этот документ. Всем известно, что Барри Дивани сумел-таки установить связь с посадочным модулем, хотя, когда подоспела помощь, был почти мертв от кислородного голодания. На полное выздоровление ушли месяцы. Зато скорая поправка Кэтрин Элкорн произвела на фу ил и такое впечатление, что «стазис-препараты» ныне неотъемлемая часть их аварийных средств. Сам факт наличия таких средств трудно переоценить — значит, фуили признали, что даже их развитая техника не застрахована от неисправности. Джеффри был назначен официальным представителем Фуили при постоянной Базе, основанной впоследствии землянами на Крикуне, и только благодаря его неутомимой деятельности посредника и на Крикуне, и на самой Фуили — База пережила огромные сложности начального периода. Даже когда то критическое десятилетие осталось в прошлом, люди и фуили для решения споров обращались к его записям.
Пожалуй, последнее слово здесь должно принадлежать Джеффри. Ниже я привожу письмо к Кларенсу Ван-Станлмееру, научному руководителю Базы (в ту пору). Оно было написано вскоре после того, как Джеффри вернулся домой — в последний раз.
Прочитайте. Я думаю, все мы можем многое почерпнуть из этой великой души.
«Мы не встретимся вновь. Однако так суждено, ибо перемены — в конце концов важнейшая компонента живой Вселенной. Останутся тем не менее проблемы, и наши преемники будут решать их по мере возникновения, иначе все усилия, все, ради чего Вы и я работали, — все окажется зря.
Нас мало — и среди Вашего, и среди моего народа — тех, кто ищет сплочения. Но я искренне верю, что единство уже предопределено. Конечно, не случайно Крикун — врата во Вселенную — равноудален от Вашего и моего дома. И хотя мы столь различны, эти различия не что иное, как изображения на двух сторонах одной монеты. Вместе, человечество и фуили, значат куда больше, чем по отдельности. Порознь мы меньше, чем сумма.
Гораздо меньше.
Мой друг, вряд ли нужно напоминать, какую угрозу представляет для вас дальнейшее бесконтрольное использование техники. А Вы, я знаю, достаточно изучили фуили, чтобы подобно мне подозревать, что наша судьба — гибельное загнивание в жестких рамках наследия. Может показаться невероятным, что слияние столь самоуничтожительных крайностей приведет к рождению новой жизнеспособной силы. Но слияние необходимо, хотя бы только ради нашего выживания. Я же твердо убежден, что единство дарует нам в будущем нечто более значительное, чем простое выживание.
