Генри Олди - Волчонок

Вернулся он поздним вечером.

Женщин – рабынь – увезли. Луций отдыхал в кресле-качалке, утомленный и благодушный. Курил трубочку, улыбался. Нервозность последних дней как ветром сдуло. Пак сбегал за водкой, завел разговор о пустяках. Узнал, что Валерия получила свежее письмо от Марка, что копия письма – у Луция, и старик уже письмо прочитал.

– Парень пишет, что я обезьяна? – спросил Пак.

– Пишет.

– Лучшая в мире?

– Лучшая.

– Когда он забудет написать про обезьяну, – хмыкнул Пак, – я не огорчусь. Третий раз подряд… Что еще?

– Ничего особенного. Служит…

Нервничает, подумал Пак, знавший старика, как облупленного. Все еще нервничает. Мимика, голос, жесты… Остаточные явления. Он был прав: Луций беспокоился, но рабыни не имели к его беспокойству никакого отношения.

– Ты рассказывай, – подбодрил друга карлик. – Язык проглотил?

– Про кнуты пишет. Таскает шамберьер, как талисман. Ну, не таскает – хранит у интенданта. Иногда берет, вспоминает меня…

– Славный парень, – сказал Пак.

– Славный…

Луций Тумидус сделал большой глоток. Ему хотелось напиться. Вдрызг, вдрабадан, до поросячьего визга. Никогда раньше внук не писал ему про кнуты. Никогда – в таком сентиментальном, нарочитом, неестественном тоне. Старик боялся признаться самому себе, но ему казалось, что в их переписку с внуком вмешался чужак.

Что Марк – в беде.

Я смешон, подумал старый клоун. Седой паяц с дурацкими предчувствиями.