- Растения на этом участке стали погибать!
- Да, стали погибать. Их ткани утратили способность вырабатывать биоксин. И это несмотря на то, что они были обеспечены искусственным источником энергии. Им не хватало излучения Солнца, стимулирующего синтез биоксина. Теперь определен характер этого излучения, удалось генерировать его, и я думаю, в самое ближайшее время можно будет ставить опыты на полях.
- Федор Федорович, да ведь это такое открытие... И наряду с этим...
"До катастрофы осталось четыре часа!
Покупайте каски!!!"
Вошел секретарь и доложил о приезде Бродовского.
- Просите, просите сюда!
В кабинет быстро вошел Михаил. Сибирцев поднялся ему навстречу, протягивая обе руки для приветствия.
- Михаил Николаевич! А мы тут о вас толкуем, о ваших успехах. Поздравляю, дорогой, поздравляю!
Радостное, как всегда немного мальчишеское выражение лица Бродовского сменилось смущенной растерянностью.
- Ну, что там! - пробурчал он. - Успехи! Что ни день, то какая-нибудь неприятность. Вот уехал, а там...
- Без неприятностей не бывает и побед, - прервал его Сибирцев. - Нет, Михаил Николаевич, вы нам об успехах расскажите.
Бродовскому пришлось рассказать о том, как велись эксперименты, поделиться своими планами на будущее.
Как ни радостно было услышать об успехах, достигнутых в филиале института в Славино, все же доносившиеся из приемника сообщения отвлекали и волновали.
Титов часто выходил из кабинета и быстро возвращался со сведениями штаба Специальной комиссии. Все корабли, снабженные первоклассной аппаратурой, уже были на местах и крейсировали в нейтральных водах.
Пылаева особенно интересовали радиограммы Ливенцова - там, на его корабле, были Толоковников и Василенко. Они первыми ровно год тому назад почувствовали на себе влияние излучения. Радиосон возвратил их в строй! Василенко за двадцатипятилетнюю службу на флоте получил орден Ленина.
"Слушайте сообщение. "Лиги спасения человечества", - передавало радио.
Вновь было передано сообщение, касающееся Зорина. Пылаев и Бродовский вопросительно взглянули на директора института.
- Да, - кивнул тот грустно. - Такая бумажка была получена уже несколько дней тому назад.
Нехорошо, если узнает об этом Викентий Александрович...
- Он сейчас не бывает здесь, Михаил Николаевич. Он плохо себя чувствует. Как это ни прискорбно, но лучше, чтобы он в эти дни не появлялся в институте. Здесь он может как-нибудь узнать об этом послании... Мы должны оберегать его.
Все с нетерпением ждали дальнейших сообщений штаба.
Вошел Резниченко. Как-то торжественно, подчеркнуто официально поздоровался со всеми, в том числе и с Михаилом, и уселся у самого приемника.
- Итак, через несколько часов все станет ясно, - ехидно улыбаясь, начал Резниченко. Он любовно погладил полированную крышку приемника.
- Кому станет ясно? - жестко спросил Сибирцев.
- Нам. - Резниченко ответил быстро, но в его ответе почувствовались нотки растерянности.
- Нам, советским ученым, товарищ Резниченко, все ясно и сейчас. - Тон, которым это сказал Сибирцев, был настолько суровым, что Резниченко вздрогнул, а Пылаев со свойственной ему мягкостью попробовал внушить Резниченко:
- Сергей Александрович, да ведь поймите, имеющиеся в их распоряжении излучатели не способны действовать на большом расстоянии. Мы знаем теперь характер излучения. Оно лишь в единичных случаях может вызвать некоторые физиологические изменения в организме человека. Учредители "Новой бериллиевой", пользуясь этим, стараются посеять панику.
- Сегодня это паника, а завтра понадобится мои проект защиты. Завтра всем будет ясно, почему и кто именно его затирал.
- Затирал? Кто?
- Зорин. Теперь мне все понятно. Начиная с того момента, как Зорин встречался с американским ученым Эверсом...
- Из этого ничего не следует, - запальчиво возразил Сибирцев.
- ...встречался наедине, у себя в кабинете...
- Послушайте, Сергей Александрович! Вы отдаете себе отчет в том, что вы говорите? - Сибирцев собрал все внутренние силы, чтобы держать себя в руках, и продолжал тихо и как только мог спокойнее. - Вы понимаете, что, говоря такие вещи о крупнейшем советском ученом, вы...
- Понимаю!
Бродовский не узнавал Сергея. Он никак не мог себе представить, что тот дойдет до такой низости. Резниченко продолжал выкладывать свои "козыри": ему теперь понятно, почему Зорин был противником его проекта защиты. Беседы с Эверсом привели к встрече на Международном конгрессе, а затем... и труп Протасова...
- Протасов был порядочным человеком, он занимался "загадкой Браунвальда", а это меньше всего устраивало людей, которые...
- Позвольте, позвольте! Капитан Бобров на допросе Никитина...
Но Резниченко не слушал. Он, что называется, закусил удила. Бродовский поднялся со своего места и отошел от стола. Он заложил руки за спину и, опершись о шкаф, внимательно следил за Резниченко.
- ...это ловушка Зорина. Он умеет убирать неугодных ему людей. Да, да, лично я считаю, что Зорин предатель!
- Лично я считаю, - не меняя позы, отчеканивая каждое слово, произнес Бродовский, - что ты, Резниченко, подлец!
Побелевший Резниченко медленно стал подходить к продолжавшему спокойно стоять у шкафа Бродовскому и, не дойдя до него двух шагов, резко повернулся и выбежал из кабинета.
В наступившей тишине стало слышно, как из приемника вырвались истеричные слова:
"До катастрофы осталось..."
В кабинет вошел секретарь и доложил:
- Федор Федорович, приехал Викентий Александрович Зорин.
- Викентий Александрович? - удивился Сибирцев. - Да зачем же он! Ведь он так плохо себя чувствует!
На пороге появился похудевший, с пожелтевшим лицом, но улыбающийся Зорин.
- Ага, не ждали?
- Викентий Александрович, зачем же вы?
- Пустяки, Федор Федорович, пустяки. Такие "события", - кивнул старик по направлению приемника, - а я буду лома отсиживаться! Не могу, как хотите, не могу. Ведь как интересно-то!
Осторожно поддерживая, Сибирцев подвел Зорина к высокому, стоявшему спинкой к двери креслу и бережно усадил его.
- Напрасно, Викентий Александрович, право напрасно приехали. Вам покой нужен. Удивляюсь просто, как это Анна Семеновна вас выпустила?
Старик сжал рот в плотной улыбке так, что клинышек белоснежной бородки задрался вверх, хитро зажмурил глаза и потянулся к стоящему возле него Сибирцеву. Федор. Федорович наклонился. Зорин доверительно сказал:
- Обманул ее бдительность.
- Вот и напрасно. Она заботится о вашем покое...
- Покой, покой. Ну, хватит обо мне. Покой, нездоров, боитесь расстроить старика. Хватит. Федор Федорович, да вы подумайте, как хорошо быть здесь, со всеми с вами. С молодежью. Смотрите, и Пылаев здесь и Бродовский. Хорошо-то как, а? Ведь успехи у них какие! Один возвращает людей к жизни, другой открыл такое, что... Разве я мог думать... тогда, еще до революции, что мой маленький приборчик... - Зорин опустил голову на палку и украдкой протер глаза. - Хорошо это. Федор Федорович. Мы с вами уже стары. Ой, как стары, а вот они сделали для страны такое! Михаил Николаевич, вы все-все должны мне рассказать. Все подробненько, как там в Славино... Ну, что, тихонько засмеялся Зорин, - прав старик оказался. То-то же, а то нет, "не поеду!" Петухи! А где же Сергей, Сергей Александрович?
