Некоторое время тишину нарушал лишь унылый вой ветра и шелест гальки в волнах прибоя. Сегодня волны заползали на берег особенно далеко, а некоторые накатывались на могилу Танваалронга, которая высилась ближе других к воде. Танваалронг… В таком немощном теле был скрыт могучий дух и неистребимая жажда понять то, что не поддается пониманию. Аристократ до мозга костей, хотя кого сейчас интересует аристократизм… Сейчас за деньги можно выкупить у любого отпрыска знатных родов всех его предков оптом и в розницу, и не слишком дорого обойдется. Но Танваалронг — совсем другое дело… Его замок в Панэрдоссе продолжает блистать роскошью, а все потому, что предки вовремя поймали ветер перемен и, подобно состоятельным простолюдинам, начали вкладывать деньги в мануфактуры и торговлю. Но, увы, ни знатность, ни богатство не стоят ни гроша, когда человек остается наедине со стихиями и с той чертовщиной, которая творится в этом проклятом месте…
— Капитан! — Теперь из-за спины был слышен голос второго штурмана. — Флаг пропал!
Марлаани оглянулся на остов корабля, выбросившегося на берег, словно раненый кит. Мачты по-прежнему гордо подпирали низкое серое небо, но сине-зеленого знамени Эрдосса и впрямь не было на месте.
— Ветром сорвало. — Капитан был склонен искать всему естественное объяснение.
— Да нет! Я сам крепил к фалу, — возразил второй шкипер, переминаясь с ноги на ногу. — Да и фал на месте. Я еще вчера заметил, но уже темно было. Думал — почудилось…
— Боцман!
— Я!
— Проверь-ка — в бочонках рому не убавилось?
— Нет, я только что смотрел.
— Странно.
Вновь наступило тягостное молчание. Молчание обреченных. Хорошо, когда обреченные находят в себе силы молчать…
— Где саквояж Танваалронга? — Капитан вдруг подумал о том, что там могут оказаться записи, которые подскажут, как отсюда выбраться. Нелепая, но все-таки надежда.
— Валяется в общей куче. — Второй шкипер был хозяйственным человеком и даже сейчас, когда смерть дышала в затылок, мог сказать, что где лежит. — Думайте, что хотите, а флаг кто-то на портянки порезал, не иначе…
— Найду — вздерну, — пообещал капитан, прекрасно понимая, что тем самым только облегчит смерть осквернителю национальной святыни.
Показалось, что на мгновение солнце нашло лазейку в плотных облаках. Одинокий луч пробежал по свинцовым волнам и прибрежным скалам. Капитан Марлаани поднял глаза к небу и тут же начал их протирать, желая, чтобы наваждение немедленно сгинуло. Вдоль берега, рассекая морозный воздух, на малой высоте летела срамная девка в исподнем и держала на вытянутой руке пылающий светильник.
— Чур, меня! — запричитал за спиной второй шкипер. — Уйди от глаз моих, от ушей моих, от рук, от ног моих. Сгинь-пропади, сгинь-пропади, сгинь-пропади!
Стало ясно, что видение не ему одному мозолит глаза, а двум психам не может привидеться одно и то же.
— Эй, шкипер, что ты видишь?
— Бабу с фонарем, — без запинки ответил шкипер и продолжил: — Сгинь-пропади, сгинь…
Теперь она не летела, а просто шла по берегу по колено в прибое. Марлаани стало вдвойне холодней от одного вида того, как ледяные волны омывают ее загорелые ноги. Может, ее светильник греет — вон, как полыхает… Она помахала им рукой и исчезла.
— А-а-а-а-а-а! — Второй шкипер оказался очень впечатлительным человеком. Он свалился бы, разбив себе голову о камни, оглушенный собственным криком, если бы боцман не оказался начеку.
Рядом со скелетом корабля стоял дом, неказистый, но просторный, а из двух печных труб валил густой дым, какой бывает только при горении черного ломкого камня. Капитан и боцман сделали несколько осторожных шагов навстречу новому диву, но вскоре оба ощутили то, что заставило их двигаться быстрее. Из распахнутого окна вытекал пар, а вместе с ним доносились запахи свежеиспеченного хлеба и жареного мяса…
"Честно говоря, мне страшно. Кто мог подумать, что эти крохотные серебристые песчинки, которых встречается всего несколько штук на несколько десятков тонн просеянной породы, могут таить в себе такую угрозу. И это не простой страх перед неизвестностью — мы уже многое знаем, хотя многое не поддается объяснению. Видимо, Поул Каппит что-то чувствовал, что-то интуитивно предвидел, когда назвал это вещество тартаррином в честь Тартарра, мифического Пекла древних ахаев. Впрочем, это НЕЧТО даже веществом можно назвать довольно условно — у него есть масса, объем, ему можно придать форму, но оно не состоит из атомов, как полагается добропорядочной материи. Это даже не плазма и не скопище элементарных частиц, непонятным образом сохраняющих стабильность.
Мы, так и не поняв природы ЭТОГО, применили привычные методы исследования, воздействуя на объект жесткими излучениями, помещая его в электромагнитные поля и химически активные среды, не обнаруживая никакой ответной реакции. В конце концов, на восьмой год исследований, когда уже проблема начала казаться философской загадкой, которая останется в наследство грядущим поколениям, пошла энергия. Обыкновенная электрическая — один конец стержня — плюс, другой — минус. Получилась крохотная электрическая батарейка колоссальной мощности. Не буду писать, каким образом нам удалось достигнуть такого результата — это комплексное воздействие с очень сложными параметрами, требующее большой точности. Могу лишь сказать, что сейчас наш лабораторный центр мог бы обеспечивать примерно одну двадцатую часть мирового производства электроэнергии, имея всего четыре десятка активированных стержней.
С завтрашнего дня нас почему-то переводят на режим особой секретности со всеми вытекающими отсюда последствиями, включая просмотр всей частной корреспонденции. Я тороплюсь отправить это письмо сегодня с вечерним гидропланом, и поэтому вынужден писать кратко.
Понимаешь, старик, мне кажется, что к концу третьего года безупречной работы со стержнями начало происходить что-то странное, и мне сейчас просто страшно оставаться рядом с ними на этом проклятом острове. Только за вчерашний день их выходная мощность увеличилась втрое и продолжает расти. Такое впечатление, что мы все эти годы высиживали яйца, и вот-вот должны вылупиться птенцы или змееныши, которые стремительно вырастут и пожрут своих наседок.
Если вдруг до тебя дойдут слухи, что здесь, у нас, произошло что-то ужасное, передай мое письмо Моне, она сейчас главный редактор службы новостей 12-го канала. Наверняка, ребята из Департамента, случись что, постараются скрыть большую часть фактов, а мне страшно не только за себя. Я бы бросил все и сорвался отсюда, но вот уже больше месяца, как отменены все отпуска и запрещены даже посещения Пента-Сомбреро, где есть единственное на весь архипелаг приличное казино".
