– И именно это имеет место сейчас? – Я ждал ответа, но она промолчала.
– Не хочу казаться нахалом, – настаивал я, – но не могли бы вы сказать мне, что будет дальше?
– Вас доставят в некрополь, – ответила она. – Забинтуют члены тела и челюсти. Затем вынут мозг через ноздри и внутренности через задний проход. А уж потом накачают разными средствами для консервирования.
– Шутите! – прошептал я.
– Ничуть. Я говорю вполне серьезно.
– Но я категорически возражаю против такого обращения!
– Ваши предпочтения не имеют ни малейшего значения. Вы мертвы, и ваши пожелания никому не интересны.
– А как же Бальзак? Разве с ним обращались таким образом?
Она качнула головой:
– Он заключил сделку.
– Я тоже хочу сделку!
Она смерила меня долгим спокойным взглядом.
– Боюсь, вам нечего предложить. – А затем отвернулась, давая понять, что разговор окончен.
А я озирался по сторонам, пока лодка плыла по мрачному длинному туннелю. Искал выхода. Но ничего не находил. Затем мы подошли к большой бетонной пристани. На берегу сидели псы. Они рассматривали меня, свесив красные языки.
Это зрелище показалось мне не слишком привлекательным, но то, что ожидало меня впереди, нравилось мне еще меньше. Я встал, готовясь сражаться со всяким, кто попробует остановить меня. Но никто и не пытался. Я выскочил из лодки на пристань. Лодка продолжала плыть, и мне показалось, что я слышу призрачный смех. Пристань уступила место туннелю, весьма широкому и высокому, сложенному из черных, почти необработанных каменных блоков. Света было достаточно, чтоб видеть дорогу, ведущую сквозь сумрак. Ни одна собака из сидевших у входа не напала на меня и даже не последовала за мной, когда я вошел в туннель. Он все суживался и суживался, и вскоре мне пришлось согнуться, чтоб идти дальше. Потом он стал изгибаться, места стало еще меньше, пока наконец мне не пришлось лечь на живот и ползти. А еще потом я остановился, так как, по-видимому, дальше смысла двигаться просто не было. Но, хотя я и пытался повернуть назад, оказалось, что и там туннель тоже сузился и что я зажат его каменными стенами, в которых открывались узкие ходы куда-то вглубь, но я в них никак не вмещался.
Волна отчаяния захлестнула меня. Но тут я вспомнил, что мой верный рюкзак все еще со мной. Я снял его с плеч и поставил перед собой, чтобы достать из него крохотную машинку-чепушинку.
История шестая
День, когда пришли инопланетяне[19]
Однажды ко мне пришел некто. Он был не совсем похож на человека, хотя имел две ноги. Лицо у него было какое-то странное, словно его расплавили в печи, а потом быстро заморозили. Позднее я узнал, что подобное выражение лица характерно для группы инопланетян, называющих себя синестерианами, и что они считают его весьма привлекательным. Они называют его «расплавленная внешность» и даже оценивают на конкурсах красоты.
– Мне сказали, что вы писатель, – заявил он.
Я подтвердил, что это так. Мне скрывать нечего.
– Выходит, мне повезло, – обрадовался посетитель. – Я покупаю разные истории и рассказы.
– А я их пишу.
– Есть у вас что-нибудь на продажу?
Он шел прямо к цели. Я решил отвечать столь же откровенно.
– Да, есть.
– Прекрасно. Весьма рад. Этот город кажется мне каким-то странным. Да и планета тоже, если подумать. Но город особенно. Непривычные обычаи и все такое. Едва приехав сюда, я сразу сказал себе: «Путешествовать, конечно, очень приятно, но где мне отыскать того, кто продаст мне рассказы?»
– Это проблема, – признал я.
– Ладно, перейдем к делу, потому что работы будет много. Для начала я хотел бы получить небольшую повесть на десять тысяч слов.
– Считайте, что она у вас уже есть. Когда она нужна?
– К концу этой недели.
– Сколько вы намерены за нее заплатить?
– Я заплачу тысячу долларов за повесть в десять тысяч слов. Мне сказали, что это стандартная оплата труда писателя в данной части Земли. Ведь это Земля, верно?
– Да, Земля, и я согласен на ваши условия. Скажите лишь, на какую тему мне нужно писать.
– Тему я оставляю на ваше усмотрение. В конце концов, вы ведь писатель.
– Разумеется. Так вам все равно, о чем будет повесть?
– Совершенно все равно. Я ведь не собираюсь ее читать.
– Разумно, – заметил я. – Зачем вам лишние заботы?
Я решил не расспрашивать его дальше, предположив, что кто-нибудь когда-нибудь мою повесть все же прочитает. С написанным это рано или поздно случается.
– Какие права вы покупаете? – спросил я, потому что в подобных вопросах важно соблюдать профессиональный подход.
– На первую и вторую синестерианскую публикации. И, разумеется, сохраню за собой права на экранизацию, но заплачу вам пятьдесят процентов от суммы сделки, если смогу продать на Синестерии права на съемку фильма.
– Насколько это вероятно?
– Трудно сказать. Пока что Земля считается у нас новой литературной территорией.
– В таком случае я хотел бы увеличить свою долю до шестидесяти процентов.
– Не стану спорить, – согласился он. – На сей раз. Не исключено, что позднее я поставлю более жесткие условия. Кто знает, как я поведу себя в следующий раз? Пока что для меня ваша планета – целый новый площадь.
Я не стал его поправлять. Пусть инопланетянин слегка оговорился, но это вовсе не значило, что он невежда.
Написав за неделю повесть, я принес ее в офис синестерианина, разместившийся в старом здании «Метро-Голдвин-Майер» на Бродвее. Я протянул ему распечатку, он предложил сесть и принялся читать.
– Очень неплохо, – сказал он через некоторое время. – Мне очень понравилось.
– Вот и прекрасно, – отозвался я.
– Но мне хочется, чтобы вы кое-что переделали.
– Вот как? А что конкретно вы имеете в виду?
– Ну... там у вас есть героиня по имени Элис.
– Верно, Элис, – поддакнул я, хотя и не помнил, что в повести упоминалась какая-то Элис. Быть может, он имеет в виду Эльзас, провинцию во Франции? Я решил не уточнять. Какой смысл выставлять себя дураком, обсуждая собственную писанину?
– Так вот, эта Элис... она размером с небольшую страну, верно?
Черт, он и в самом деле говорит про Эльзас, а я уже упустил момент, когда мог его поправить.
– Да, правильно. Размером с небольшую страну.
– Тогда почему бы вам не написать о том, как Элис влюбляется в другую страну – побольше размером и в форме кренделя?
– В форме чего?
– Кренделя, – повторил он. – Этот образ часто используется в популярной синестерианской литературе. Синестерианам приятно о таком читать.
