Ознакомительная версия.
– Звучит до обидного логично, – вынужденно признал Найл, хотевший дослушать паука до конца, а уж потом вступать в споры.
– Истина не может быть обидной, – изрек смертоносец.
Найлу показалось, что где-то он эту фразу уже слышал.
– Предлагаю остановиться и поесть, – вывел людей на небольшую прогалину советник. – Теперь мы совсем рядом с целью нашего путешествия. Дальше Посланник пойдет со мной один.
– Пойдем сразу, – сказал Найл. – Нет у меня аппетита.
Дальше тропинки не было вообще. Правителю пришлось пробираться через кустарник, перелезать через гнилые повалившиеся стволы, проваливаться по пояс в мокрые ямы, пачкаться раскисшей глиной и вонючей ряской. Советник же без особых хлопот перебегал по натянутым между деревьями паутинкам. К счастью, смертоносец вскоре вывел правителя на скалы, и идти стало если не легче, то уж во всяком случае суше.
– Это здесь, – наконец-то сообщил Борк, когда Найл забрался на высокую, сплошь покрытую трещинами скалу. – Итак, Посланник, нам осталось ответить только на один вопрос: откуда явился на землю человек. Ответ нашелся в древней человеческой книге, обучающей искусству врачевания. Там был описан способ лечения болезней при помощи пиявок.
– Пиявки-то тут при чем? – удивился Найл.
– В этом и кроется разгадка! Помогать друг другу могут только родственные виды! Виды, долго существовавшие вместе, рядом, сумевшие приспособиться как к достоинствам друг друга, так и к недостаткам. Достаточно было вызвать слугу и внимательно на него посмотреть: широкие ступни вам нужны, чтобы не проваливаться в донный ил, ноздри направлены вниз для того, чтобы в них не заливалась вода, на теле нет шерсти потому, что оно постоянно находится в воде, а волосы на голове растут потому, что голова торчит над поверхностью. Прямохождение требуется, чтобы заходить на большую глубину, в воде все тела легче, и позвоночник не подвергается никаким нагрузкам. Вот и все. Все встало на свои места. Когда-то, очень давно, несколько человеческих экземпляров попали в тяжелые условия, которые вызвали хроническое заболевание головного мозга, ошибочно названное разумом. На самом деле никакого разума у людей нет. Посмотри вон туда…
Советник указал в сторону поросшего кустами и приземистым ивняком болота. Там правитель разглядел несколько греющихся в грязи тел и бредущую по грудь в воде женщину, за длинные волосы которой держался младенец, преспокойно плывущий позади. Время от времени женщина останавливалась, опускала руку и брала что-то из воды, немедленно отправляя находку в рот.
Сперва Найл не понял, в чем дело, потом догадался: она нащупывает добычу на дне ногой, захватывает, приподнимает, потом берет рукой и спокойно ест. Он даже разглядел, что – ракушек. Младенец цепко держался, временами подтягиваясь повыше, отпуская одной рукой волосы и начиная бить ладошкой по воде.
– Несколько поколений назад, – сообщил Борк, – я собрал у матерей детишек, еще не успевших заразиться, и выпустил их в это болото. Они благополучно размножились, живут и процветают. В естественной среде обитания у них нет никаких заболеваний и никаких признаков вырождения. Ты хотел знать истину, Посланник? Она перед тобой.
– Не может быть… – только и прошептал правитель.
– В тебе говорит гордыня, Посланник, – укоризненно посетовал паук. – Вы слишком долго размножались, господствуя над всеми остальными видами, чтобы признать очевидный факт. Но, согласись, поведение людей никогда не отличалось разумностью. Вам всегда было мало просто солнца и воздуха, вы придумали сперва набедренные повязки, потом туники, потом платья, потом сложные многослойные костюмы. Вам мало рук – вы хотите ножей, топоров, копий. Вас не устраивают уютные ложбинки и пещеры – вы строите дома, дворцы, города, роете подземелья. За бесконечное число веков вам так и не пришла в голову мысль, что это именно вы не приспособлены к окружающему миру. Наоборот: вы все время пытались приспособить мир к себе.
– Однако живешь ты, советник Борк, в доме, построенном людьми.
– Чем тут гордиться? Уголок себе и детям стремится выкроить каждый. Но проходят считанные месяцы, и ветшает гнездо листорезки, осыпается нора тарантула, улетает паутина смертоносца. И только заброшенный человеческий дом уродует землю больше тысячи лет… Скажи, Посланник, неужели ты действительно хочешь, чтобы ваша болезнь опять захлестнула землю? Чтобы вы снова творили что хотели, выворачивая наружу недра, насыпая горы, засоряя даже небо! Тебе покажется, будто я говорю странные вещи, но древние манускрипты утверждают, что высоко над нами летают огромные куски мертвого металла, заброшенные двуногими на очень большую высоту.
– Я знаю, – кивнул Найл, – это называется «спутниками».
Мимолетное замешательство показало правителю, что Борк так и не поверил в столь невероятную возможность.
– А взгляни на смертоносцев, – продолжил советник. – За тысячу лет своего владычества мы не совершили ничего, что может повредить окружающему миру.
– Я так понимаю, ты хочешь всех нас загнать в болото?
– Но ведь вы не умеете останавливаться, человек! Получив малую толику инструментов, оружия, жилья, знаний, пищи, вы хотите еще и еще! Пора признать, что теперь на планете появился настоящий разум! Время болезни прошло! Вам пора вернуться на свое место, Посланник, начать жить в гармонии с окружающим миром. Вы должны пойти назад, к природе, жить чистой и естественной жизнью, не загрязняя все вокруг. Ты должен признать эту истину, человек. Все остальные пути ведут вас в тупик, и никакие копья и доспехи не смогут опрокинуть фундаментальных законов. Вернитесь к природе. Ваше место – там.
* * *
Про жутковатое открытие советника Борка Найл не сказал никому. На все вопросы Симеона он угрюмо отмалчивался, пил светлое кислое вино и смотрел на море. А в голове упрямо свербило: «гармония с окружающим миром…», «вернуться назад, к природе…», «ваш разум – это болезнь…»
Вдобавок каждый вечер на холме начали устраивать репетиции.
Тантон выводил живущих в замке молодых людей, выстраивал их вокруг поставленной на траву скамейки, начинал что-то объяснять, кружиться, отбегать, падать на колени, широко расставив руки. Потом вставал, садился на скамейку и начинал отбивать ритм.
Его подопечные пытались повторять, крутились, бегали, падали на колени, но толстяку не нравилось. Он вставал, объяснял снова – оживленно жестикулируя, подпрыгивая на месте и дергая самых непонятливых за руки или подолы туник.
Зрелище было любопытным, и большинство гостей выбиралось на свежий воздух понаблюдать за странным действом. Тантон не только не протестовал, но и приглашал всех желающих принять участие. Некоторые женщины соглашались. Из присутствующих только Найл понимал, к чему все они готовятся, и настроения ему это знание не улучшало. Легче на душе становилось только после нескольких глотков вина или на циновке, рядом с ласковой Савитрой.
Ознакомительная версия.
