Глубиномер показал отметку в 710 футов.
Потрескивание корпуса уже стало куда сильнее.
Отметка 760 футов.
Огромной мощи давление с невероятной силой сжало борта судна. Если сейчас кто-нибудь с наружи замерил бы габариты нашей субмарины, то, скорее всего, обнаружилось бы, что ширина с высотой сократились примерно на полтора фута.
780 футов.
Наверху что-то вновь лопнуло: послышался лязг чего-то тяжёлого, сильно ударившегося метал-лом о металл. Затем мы услышали звуки, очень напоминавшие какие-то выстрелы.
Мы вновь переглянулись.
- Быстро, на пол! - скомандовал лорд, видимо, учуяв что-то неладное.
Не понимая для чего это нужно, мы попадали на пол. И очень вовремя: из стены, напротив от двери, отделяющей каюту от враждебного океана, со свистом вылетели кто куда соединительные болты от корпуса, с грохотом врезаясь и отскакивая от стенок и предметов, в которые они попадали. По судну послышались чьи-то единичные вскрики. Судя по всему, кого-то то эти болты всё-таки задели.
- Боже мой, мы что, тонем? - спросил Саммерли.
Я посмотрел на глубиномер: стрелка медленно, но неуклонно направлялась против часовой стрелки, проходя отметку в 720 футов.
- Мы... мы всплываем! - не совсем веря себе и, продолжая не отрываясь наблюдать за прибором, произнёс я.
Кажется, все остальные также устремили свои взгляды на настенный прибор с медленно движу-щейся против часовой стрелки стрелочкой, потому что вскоре послышались их восторженные реплики:
- Действительно всплываем!
- Неужели всё позади?
- Наконец-то!
Стрелка на приборе ускорила своё движение, и десятки футов стали быстро пробегать один за другим, всё ближе и ближе приближаясь к отметке '0'.
Буквально несколько минут спустя нас немного подкинуло вверх и тут же опустило на пол. Видимо судно вынырнуло на поверхность, притом с такой скоростью, что даже если бы наверху находилась хоть какая-нибудь ледяная корка, то мы легко бы её протаранили.
- Мы всплыли, - произнёс я, поднимаясь на ноги, так как всё это время не переставая только и следил за стрелочкой на приборе.
- Тогда, вперёд, на волю! - воскликнул Челенджер, и мы, дружно распахивая встречающиеся на пути люки и двери, как можно быстрее устремились наверх, совершенно не обращая внимания на стекающую сверху и образовывающую на полу огромные лужи воду.
Капитан со старпомом уже находились наверху.
Мы вышли на капитанский мостик и шагнули по мокрому металлу, служившему крышей для надстройки. Первое, что мы увидели, были огромные ледяные горы раскинувшейся позади нас Антарктиды, омываемой пока что непривычно тёмно-синим морем. Где-то в стороне на безоблачном, отливающем синевой, небе ясно выделялось яркое жёлтое блюдце давно позабытого солнца, заставившего нас прищуриться, как только мы поднялись наверх.
'Странно, ведь сейчас полдень, а солнце не поднялось и на половину обычной высоты', - поду-мал я и тут же вспомнил, что нахожусь практически на Южном полюсе, где солнце никогда не поднимается до зенита даже в самый разгар лета.
Несколько минут мы жадно всматривались в пейзаж подзабытой природы, не скрытый низко нависавшим Ураном, а потому казавшейся поистине настоящей. Правда, долго находиться на поверхности мы не смогли. Вскоре, спустя непродолжительные моменты эйфории от достигнутой цели и восхищения от увиденного, мы, не привыкшие к низкой температуре, почувствовали сначала лёгкое, а затем всё более ощутимое ледяное прикосновение морозного антарктического воздуха по нашим, весьма скудно прикрытым телам. По легким резанул ледяной воздух, от которого мы несколько закашлялись.
- Ух! А тут прохладно! - первым заметил лорд Рокстон, весь сжавшийся и побледневший от непривычной мерзлоты.
- Да, действительно, - согласился я, так же прижимая руки поближе к замёрзшему туловищу и начиная перетаптываться прямо на месте. - Это уже не жаркая Урания.
- Рекомендую всем незамедлительно спуститься вниз, - произнёс Саммерли дрожащим голосом, - а то как бы это не обернулось для нас воспалением лёгких!
Спорить с профессором было не к чему: итак всем было ясно, что мы тут заметно задержались, и к тому же ещё и не по сезону оделись. Один за другим, мы быстро спустились вниз и, укутавшись потеплее, с носовыми платками наизготовку, пошли есть тёплый обед, запивая его таким приятным теперь горячим чаем.
Как оказалось, троих матросов таки серьёзно ранило вылетевшими из переборок болтами, к счастью, не сильно, но раны ещё долго не заживут.
Теперь можно было бы радоваться: абсолютно весь экипаж экспедиции, без каких-либо потерь в личном составе возвращался домой из сложнейшей и опаснейшей экспедиции. Если бы только не одно но.
Капитан, по началу так же радовавшийся, как и мы, вскоре осерчал, и улыбка напрочь исчезла с его немолодого лица. Как оказалось, дело было даже не в том, что судно еле-еле держалось на плаву, угрожая разломиться пополам при самом небольшом волнении океана (кстати, на этот случай мы заранее заготовили спасательные шлюпки, прикрепив их по обоим бортам и готовых в каждое следующее мгновение спуститься на воду), а в том самом топливе, о котором так беспокоился капитан ещё в самом начале этого невероятного погружения чуть ли не на 800 футов под воду.
Мы взяли курс на самую ближайшую населённую людьми землю, в надежде, что по дороге нас подхватит какое-нибудь судно и отбуксирует подводную лодку в какой-либо порт. За одно мы старались отойти как можно дальше от свирепого и холодного океана, окружающего Антарктическое побережье, в водах которого выжить на одних только шлюпках было в высшей степени затрудни-тельно.
Наше положение осложнялось ещё и тем, что мы никак не могли связаться с остальным миром и хотя бы подать сигнал бедствия. Антенна, обломанная при последнем невероятном погружении, осталась где-то на дне океана, и починить её было не в наших силах.
Через полтора дня топливо на судне иссякло. Мы преодолевали уже последние сотни, а может даже и десятки футов, которые нам было суждено пройти на этом судне. Это происходило как раз под утро. Все собирались в последний и решающий путь к земле и понимали, что подводную лодку, которая верой и правдой служила нам долгое время, придётся покинуть и притом навсегда. 'Европу' следовало затопить, как только последний человек сойдёт с её борта.
Дело было печальным, но оставить судно слоняться по мировому океану капитан не мог себе позволить, не только потому, что это субмарина являлась крайне засекреченным объектом, но ещё и потому, что она могла привести к нежелательным столкновениям с другими судами, проплывающи-ми в этом районе, грозя потопить их вместе с собой. Это не шутка, а вполне серьёзная опасность. Кроме того, подобные столкновения с оставленными на воде тонущими судами уже случались и не раз.
