– Иван Сергеевич похлопотал? – спросил он.
– Нет, – обронила она. – Руки прямо держи.
– Неужели Стратиг распорядился?
– Сильно не натягивай!.. Ты государю сейчас лучше на глаза не попадайся. Предупреждала: не балуй с огнем!
– Тогда что? Неужели умирать собралась?
– Да нет же! Ишь какой – умирать…
– А что случилось?
В это время зазвонили напольные часы, молчавшие полвека…
* * *
Зазноба вела машину небрежно и как-то беззаботно, почти не глядя на дорогу. Взгляд ее блуждал по сторонам, иногда цепляясь за домики проносящихся мимо поселков, встречные автомобили, столбы, деревья и прочие предметы, отчего-то привлекшие внимание. Она почти все время молчала, и Сколот ощущал, как от нее исходят волны печали, напоминающие обволакивающий, холодный туман.
На последних километрах пути они и вовсе не обменялись ни словом, а когда за стеклом потянулся знакомый луг с разбросанными кустарниками, Зазноба остановила машину.
– Узнаёшь место? – сухо спросила она.
– Узнаю́. – Сколот огляделся. – Здесь журавли поднялись в небо.
– Мауру видишь?
Покрытая лесом гора одиноко возвышалась среди тусклой по-утреннему равнины. Низкие тяжелые тучи, несомые с запада, почти доставали ее вершины, накрапывал дождь, и ветер играл перезревшей, увядающей травой.
– Вижу, – обронил он.
– Ну вот и ступай.
Сколот вышел из машины и еще раз осмотрелся.
– Пойдем со мной? – предложил неуверенно. – Проводишь…
– Тебе все пути открыты. Дорогу найдешь…
Он потоптался на месте, подбросил на плече чехол с гитарой.
– Будешь приходить ко мне на гору? Иногда? Ты обещала…
– Я обещала лишенцу, – отозвалась Зазноба. – А теперь ты вольный Странник. Есть у тебя, и кому забавлять, и кого песнями радовать. Вам будет весело…
– Если бы ты вернула Роксане рассудок…
– Это теперь твоя забота. Мне поручили привести ее на Мауру – я исполнила урок. Теперь тебя отпускаю.
Сколот поднял руку на восток – где-то за тучами вставало незримое солнце.
– Ура! Я Странник!
И пошел к Мауре.
Он чувствовал взгляд Дары, пока шагал через луговин у, и потом, уже на опушке леса, она все еще смотрела ему вслед, но когда Сколот оглянулся, машины не было.
Крайние березы уже захватила первая желтая проседь, особенно яркая на фоне темного хвойника, под ногами краснели шляпки мухоморов, по листве шелестел дождь, однако все эти знаки близкой осени совсем не печалили его; напротив, Сколот шел с ожиданием скорой встречи, и ему хватало еще всего – остатков летнего тепла, зелени, простора и даже невидимого за тучами солнца. Ощущение воли, одна только мысль, что она, воля, теперь есть и будет, а ее запас неисчерпаем, могли в один миг взметнуть его на любую гору. И не существовало теперь ни магнитного вихря, ни искаженного пространства, ни прочих коварств ловушки для странников.
Подъем на Мауру начинался почти сразу с опушки – сначала пологий, затем круче и уже перед самой вершиной становился таким, что приходилось хвататься за деревья и свисающие до земли сучья. Он хорошо помнил это, однако теперь подошва горы словно отодвигалась, то и дело возникая впереди отчетливо видимым склоном. Чудилось, еще десяток шагов, потом еще и еще… И лес почему-то казался очень уж редким и молодым, с заросшими колеями дорог и полянами.
Так Сколот прошел около километра, прежде чем остановился и, осмотревшись, понял, что идет не туда – скорее всего, забрал правее и миновал гору вдоль подножия.
Он взял круто влево, где гуще ельники, перебрался через ветровал и очутился в старом, мшистом лесу, очень похожем на тот, что был на склоне. Однако Мауру словно распрямили: куда ни глянь, кругом равнина, и всюду заметны просветы между крон – где-то близко опушка и широкие поляны. Сколот забрал еще левее и на самом деле скоро вышел на болотистую луговину в кочках и кустах, откуда взлетали журавли, вырвавшись на волю…
Не оглядываясь, он добрался до старой дороги, где Дара развернула машину, и только там посмотрел назад.
Гора стояла на месте и была открыта чуть ли не от подошвы до вершины. И серые тучи над ней клубились точно так же, осыпая на землю морось…
Тогда он выбрал ориентиром ярко-зеленое пятно на ее склоне и двинулся прямо, стараясь выдерживать направление. Миновал кустарники, березовый подлесок, углубился в редкий ельник и тут, за деревьями, потерял ориентир.
Но все равно еще долго брел в его сторону и промахнуться никак не мог.
Мауры не было…
Сколот решил сделать еще одну попытку, однако пока возвращался назад, через широкое запущенное поле, где трава была выше человеческого роста, как-то быстро свечерело. Соваться в лес он не рискнул, набрал сухих дров и разжег костер.
А ночью ему пришло в голову позвать Роксану песнями – она же всегда слушала, когда он пел! И сейчас может услышать и спуститься к нему с Мауры. Если она – Карна, ее не удержит магнитный вихрь, ей нипочем ловушка для странников!
Он давно не держал гитары в руках, и мозоли на пальцах успели слинять – струны терли и резали чуть ли не до крови. После второй песни голос набрал силу и то звучание, когда слышно за километры, особенно в неподвижном ночном пространстве, увенчанном тишиной.
Эхо, отражаясь от горы, вторило ему, и вряд ли оставался хоть один уголок в округе, куда бы не долетел его голос…
Август, 2011 г.
Москва – Скрипино
