Капсула возникла перед ним внезапно. Она лежала на пустынной и каменистой поверхности с редкими растениями былинками, где-то Иван уже видал такую, неважно где. Он чуть было не бросился к капсуле, чуть не выскочил из кресла-трона. Но вовремя остановился – ведь он всемогущ, лишь пока сидит в нем! И тогда он дал мысленный приказ – идти на сближение с капсулой, он представил, как она увеличивается, надвигается.
Чудо-агрегат был послушен его воле. Не сходя с него, Иван вплыл через рваную и обожженную дыру, искорежившую обшивку, внутрь капсулы. У него сразу защемило сердце. Никогда еще эти старушки-развалюхи, эти списанные тихоходы не нагоняли слезы на него, а тут... Иван чуть не разрыдался, настолько все внутри капсулы было родным, близким, своим, после этого чуждого и кошмарного мира. Но время, время! Оставалось не больше пяти минут-секунд. Иван устремился к сейфу-шкафу. Секунда ушла на то, чтобы открыть. Еще одна, чтобы вытащить запакованный возвратник, распутать ремни, укрепить прибор на теле, сдвинуть его под мышку. С Ивана градом полил пот. Голова сразу опустела. Он чуть было не потерял сознания. Это было невероятно, но так. Он слышал, читал, что умирающие без воды и пищи путники, замерзающие или наоборот иссушенные солнцем, могут пройти-проползти десятки километров, преодолевая дикие трудности, собственную слабость, все прочее, но перед самым спасением, в нескольких метрах от дома, костра, оазиса они погибают, не выдерживают чудовищного напряжения. То же происходило и с ним. Но Иван был не просто путником, он был поисковиком.
Он пересилил желание тотчас вернуться на Землю. Нет! Здесь Лана! Здесь еще много непонятного! И почти сразу же его вместе с креслом выбросило в зал. Какая-то сила приподняла его и швырнула на каменный холодный пол.
Иван сильно ударился. Но стерпел. Поднял глаза – на троне сидел Верховник, покачивал своей огромной головой и смотрел на Ивана.
– Ну что же, – проскрипел он металлически и бездушно, – хвалю! Ты справился с нелегкой задачей! Не так-то ты глуп, лягушонок! Я тебя недооценивал. Что ж, ты сумел оттянуть миг своей смерти. Всего лишь оттянуть! Но и это забавно! Ты мне доставил несколько приятных секунд...
Иван его грубо перебил:
– Скажи, почему тебя называют Верховным Демократом, что это за титул такой?
Он ощущал твердое тело переходника под мышкой, и это делало его безрассудно храбрым, даже наглым.
– Вот ты как ставишь вопрос, лягушонок? Ну ладно, перед смертью приговоренному делают послабления. Отвечу, да только тебе не понять! Я – никто и ничто! Как и миллионы и миллиарды других обитателей Системы. Любой может взять на себя тот титул, какой ему понравится. Ибо любой из нас – лишь частица Единого Сущего, Общего Системного Разума. И любой является и обязан быть демократором – то есть приобщателем к Сущему. Подлинная власть каждого, а стало быть и власть народная, всеобщая, только там – в Системном Разуме. В нем есть и несколько приобщенных с Земли, мало, но есть. Вам еще предстоит пройти долгий путь развития, чтобы окончательно избавиться от гуманистических и религиозных предрассудков, чтобы переработать человеческий, земной материал в сверхсуществ-демократоров, несущих миру новый, наш порядок... Впрочем, вам уже ничего не предстоит, вам...
– Как это?! – возмутился Иван.
– Ладно, замнем! Это все пока что тайна, которой тебе не следует знать. Ты не прошел предварительного карантина, не смог избавиться от слизнячьего мировоззрения и мироощущения, да, не дозрел, лягушонок. И мне даже жаль тебя. Но у Системы свои законы! Пора!
Верховник встал во весь свой гигантский рост. И в руке его вдруг проявился огромный двуручный меч.
Иван невольно подался назад. Только одно удерживало его в этом мире – русоволосая. Но ее слова?! Как понимать ее слова?! Он еще придет! Значит, он просто обязан еще придти! Он обязан прежде всего выжить, чтобы придти и забрать ее!
Верховник спрыгнул вниз. Изможденное высушенное тело его было полно энергии, внешность обманчива! Лишь длинные мосластые руки и ноги подрагивали, да скрипели при ходьбе суставы, что-то булькало внутри. Черный плащ развевался за спиной Верховника, будто часть мрачного и смертоносного Пространства.
– Я не понимаю ничего! – прошептал Иван.
– Сейчас поймешь!
Верховник взмахнул мечом. И Иван еле успел увернуться, он отскочил в последний миг. Начиналось что-то страшное, непредвиденное.
Еще два удара мечом были столь сильны и быстры, что Ивану пришлось сначала подпрыгнуть вверх на три метра, перевернуться, а потом кубарем покатиться между ног Верховника по каменному полу. И он понял, что такая игра не может продолжаться бесконечно, что это игра кошки с мышкой.
– Я приду за тобой! – выкрикнул он во всю глотку, срывая голос. – Жди меня!!!
И с силой надавил рукой на переходник. Напрягся.
Ничего не произошло! Чертовая штуковина, подаренная Дилом Бронксом не сработала! Это был конец! Подсунул некондицию, гад, предатель, барыга, сволочь! У Ивана не хватало ни слов, ни злости! Это же подлость! Это...
– Никуда ты не придешь! – с ехидцей сказал Верховник. – Тебе незачем приходить сюда! Ты тут останешься навсегда! Твой труп распылят, лягушонок! И никто про тебя не вспомнит!
– Вспомнят! – крикнул Иван. И увернулся от очередного удара. – Вспомнят! Если я не вернусь, придут другие!
– И другие не придут!
Меч обрушился на Иванову спину плашмя, а сам он полетел к кубу, ударился об него, отскочил, еле увернулся от острия. Вскочил и бросился бегом за колонны. Там была лестница. Иван покатился вниз – через голову, кубарем, не щадя себя. Но и не выпуская из рук лучемета-дубины.
Он все жал и жал рукой на переходник. Но тот не срабатывал. Он только пощелкивал, пощелкивал... а контакта не было. Но ведь там, на Дубль-Биге, он же работал! Они же проверяли!
Хищное лезвие огромного меча сверкало то с одной стороны, то с другой. Иван подпрыгивал и приседал, падал наземь и уворачивался, пробовал отбиваться лучеметом, но это было и смешно и глупо, эдакой соломинкой разве отобьешься.
Он уже слетел вниз по длиннющей лестнице и мчался теперь по какому-то полутемному коридору, куда-то сворачивал, на что-то надеялся. А гигантский и жутко скрипящий суставами Верховник в развевающемся и, казалось, все увеличивающемся, вырастающем черном плаще гнался за ним, тяжело топоча, обдавая горячим гнилостным дыханием, чем-то страшным, неживым. Да, ведь это и был труп, самый настоящий огромный мертвец, в которого вселилось нечто вообще неуловимое. И спасения от Мертвеца-Верховника не было.
У Ивана все оборвалось в груди, когда он увидал глухую стену, выросшую перед ним. Тупик! Он развернулся, прижался спиной к стене.
