- Мы потеряли на ремонт слишком много времени. Осталось всего пять дней, даже с танком мы не успеем. Мне придется поговорить с Корсинским и попросить перенести срок бомбардировки. Теперь у меня есть все основания потребовать этого.
- Вот так просто взять и поговорить с Корсинским? Ты что, спятил? Откуда ты возьмешь рацию? На "Дейнебе" не осталось ни одного устройства связи!
- У меня есть растровый передатчик. Не было энергии. Батареи на этой планете садятся намного быстрее, чем рассчитывали наши инженеры. Теперь энергия появилась. Есть даже необходимая мощность для того, чтобы пробить озоновый слой атмосферы, и мы сможем услышать ответ...
- А раньше, когда батарея была в порядке, ты пробовал с ним связываться?
- Не было причины, да и желания особого не было...
Как всегда, радиограмма, составленная для импульсного передатчика, получилась слишком сухой, слишком короткой и официальной. Вряд ли Корсинский прочтет между этих строчек все, что он хотел бы ему сказать...
"Обнаружил центр выхода Рутянских кораблей. Необходимо увеличить срок задания на десять дней. Отмените ковровые бомбардировки. Через десять дней получите координаты конкретной цели".
Было ясно, что ответа придется подождать. Пока пройдет раскодировка, пока составят ответное сообщение, пока его закодируют. Лишь треск помех грохотом отдавался в наушниках, усиленный одной из уцелевших локаторных антенн "Дейнеба", напрямую подсоединенной теперь к его крохотному передатчику.
Когда Олегу уже начало казаться, что ответа не будет вообще, он все же пришел. На дисплее вспыхнули слова радиограммы:
"Поздно. Бомбы сброшены. Ни одна не взорвалась. Флот уходит из этого района. Тебе разрешено остаться на Остране на неопределенный срок. Конец сообщения. Конец связи".
- Может быть, ты скажешь, что все это значит? Они что, не собираются выслать за тобой даже шлюпки?
- Это слишком дорогое удовольствие... Намного дороже жизни какого-то паршивого агента. Тем более теперь. После неудачных бомбардировок их интерес к Острану значительно уменьшился. Не по зубам оказалась для них наша милая планетка...
- И после этого ты все еще хочешь идти к озеру?
- Я собирался дойти до него не из-за федералов.
Мертвый остов корабля исчез за невысокой грядой холмов. Все трое почувствовали грусть с примесью необъяснимой горечи, словно прощались с другом, которого больше никогда не увидят.
Танк шел удивительно ровно. Антигравитационная подушка поддерживала многотонную махину корпуса в метре над землей, и компьютер заблаговременно изменял ее форму, учитывая малейшие неровности почвы.
На лице Джона, сидевшего за штурвалом танка, читалось нескрываемое блаженство.
- Давно не ездил на нормальной земной технике! - Он сказал это так, словно только что вывел машину из собственного конструкторского бюро.
Один Олег сидел мрачный, ему не нравилась всеобщая эйфория. Слишком хорошо он знал, что по сравнению с той мощью, которая ждала их в центре каньона, эта самая могучая земная машина вполне могла оказаться обыкновенной игрушкой.
Ложное чувство безопасности, возникшее у них внутри наглухо закрытой коробки кабины, ему тоже не нравилось, потому что ослабляло постоянную готовность встретить лицом к лицу неожиданную опасность.
Он ни словом не обмолвился о своих сомнениях, чтобы не портить спутникам праздничное настроение, в общем-то, вполне оправданное. После стольких опасностей, после нескольких дней каторжного труда, они наконец стремительно приближались к цели.
Курсограф вычерчивал на электронном планшете зеленую линию маршрута, и, едва взглянув на нее, Олег определил, что до озера оставалось всего километров двадцать. Если ничего не случится, уже к полудню они будут у цели.
- А куда подевался Крипе? - спросил Глен, с недоумением оглядываясь, словно только теперь заметил, что их в кабине трое. - Он все время вертелся рядом, когда мы собирались, а потом внезапно исчез.
- В самом деле, - заинтересовался Олег, - он же не мог уйти, не простившись с тобой.
- Да здесь он. Никуда не делся, сидит в грузовом отсеке. - Джон ухмыльнулся, и от этой усмешки борода его разделилась на две части.
- То есть ты хочешь сказать, что взял с собой аборигена, даже не предупредив нас об этом? - В голосе Олега неожиданно зазвенел металл.
- А что здесь такого, он все время собирался отправиться с нами. Его старейшины специально для этого отрядили.
- Договор был о том, что он проводит нас до корабля. Не знаю, какие порядки были на "Дейнебе", но в моей команде не принято брать с собой посторонних, не посоветовавшись с остальными членами группы.
- В твоей команде, может, и не принято, но сейчас ты на моей машине, и здесь я устанавливаю порядки. - Борода Джона вновь раскололась надвое, и Олег почувствовал, как в нем поднимается холодная ярость.
Он хотел было сдержать себя усилием воли, но подумал, что рано или поздно этот разговор должен был состояться, почему бы и не сейчас?
Если он промолчит, Джон вряд ли поймет его правильно и дальнейшие поступки механика "Дейнеба" полностью выйдут из-под контроля. Им только лидера с надломленной психикой здесь не хватало!
- Останови машину!
На секунду в глазах Джона мелькнуло настоящее удивление.
- Это еще зачем? Здесь не Бродвей для прогулок.
- А я вот собрался прогуляться с тобой вместе. Думаю, настала пора нам поговорить наедине.
Джон снова, теперь уже неуверенно, усмехнулся. Однако возражать не стал и нажал на тормоз.
На это Олег и рассчитывал. На то, что мужское самолюбие не позволит Джону игнорировать явный вызов, брошенный ему в присутствии третьего человека Он, правда, не совсем ясно представлял, что будет делать после того, как они выйдут из машины. Но прекрасно понимал - в той сложной обстановке, в которой они сейчас находились, у группы может быть только один лидер.
Он должен быть уверен в том, что если наступит момент, когда ему придется отдать срочный приказ, никто не станет его обсуждать. Слишком хорошо Олег знал, что те группы, в которых позволялось обсуждать приказ командира, никогда не возвращались с заданий. Джон не был его подчиненным, и это значительно осложняло его задачу. Еще больше ее осложнял уход флота. Джон имел все основания не считать себя больше причастным к военной машине федералов
Но вот они выбрались по тяжелому, метровой толщины пандусу наружу.
Корабля за низкой грядой холмов уже не было видно, и ветер, уныло завывая в эмиттерах танка, время от времени приносил с собой от центра кратера густые тучи пепла.
- Что ты собирался сказать мне такое, ради чего пришлось останавливать машину?
