А впереди, на самой границе света фар, зияла бездна.
Макс на миг задумался, не завести ли двигатели, чтобы поднять машину в воздух, или дернуть самолет влево, чтобы врезаться в деревья. Но было уже слишком поздно и для того, и для другого. Осталось только ждать до самого конца.
Голос в наушниках умолк.
Макс вцепился в кресло.
Самолет подскочил на сугробе.
Бездна разверзалась все шире и шире, раскинувшись от горизонта до горизонта.
Самолет замедлил бег.
И остановился.
"Черный сокол" с ревом пронесся мимо.
Еще немного, и передние лыжи сорвались бы в пустоту.
— Всем оставаться на местах, — велел Макс пассажирам.
— Отличная посадка, Макс, — похвалил второй пилот.
Выглянув в боковое окно, Макс отстегнулся и выглянул с другой стороны.
— Масса места, — резюмировал он, усаживаясь в кресло и включая левый двигатель.
— Эй, — всполошился Скотт, — поосторожнее!
— Все в порядке. Эта малышка развернется даже на острие иглы.
Это заявление было недалеко от истины. Под аккомпанемент протестов отдельных пассажиров и вновь ожившего голоса в наушниках Макс развернул самолет и повел его обратно к Куполу.
Пока Макс разворачивался, Гибсон понял, что настал подходящий момент.
И пару секунд спустя защитникам Купола пришлось залечь под шквальным огнем. Прикрывающая левый фланг Андреа увидела, как вылетевшая из-за края обрыва железная кошка впилась в землю.
— Самолет идет сюда, — сообщил заместитель Гибсона.
Самолет, направляющийся примерно в сторону позиций Гибсона, прокатился через стоянку, мимоходом осветив ее фарами.
— Это и слепому видно! Какого черта эти дураки затеяли?!
Радист прикрыл наушники ладонями, чтобы лучше слышать.
— Стрела-два запрашивает приказ.
— Приказ на что?!
— Наверно, открыть огонь, Гораций.
— Дьявол, нет! Должно быть, там сплошь чокнутые!
Радист снова прислушался:
— Скалолазы уже наверху.
Макс свернул к Куполу. Вокруг грохотали выстрелы.
— А нельзя ли двигаться побыстрее? — послышался голос Асквита из грузового отсека.
— Макс, не время для полумер, — поддержал его "полузащитник".
Предложение подхватили еще несколько голосов, на диво разных по тембру. Макс прибавил газу и направил самолет прямо к дыре в ограде, в самую гущу перестрелки. Пули забарабанили по фюзеляжу, и Макс сразу представил, как разгневается Сейл, когда получит самолет обратно. Один иллюминатор разлетелся вдребезги.
Упершись в груду земли, самолет остановился.
— Ладно. — Макс заглушил двигатели.
Сзади уже отпирали грузовой люк. Оператор Лесли Марки — высокий, светловолосый парнишка лет двадцати, опустился в проходе на корточки, чтобы подготовить свое снаряжение. Покончив с этим, он включил софит и произнес:
— Ладно, пошли.
Лесли Марки, уже говоривший что-то в микрофон, кивнул Уолтеру Асквиту, остановившемуся в проеме люка. Асквит выпрыгнул из самолета прямо навстречу пулям. Одна попала ему в ногу, а вторая в грудь, и он тяжело рухнул на снег.
Находившийся впереди Гибсон ужаснулся, увидев случившееся. Тут же из самолета выпрыгнули еще двое, накрыв упавшего своими телами, чтобы защитить его, а в открытом грузовом люке толпились люди. Еще ни разу Гибсон не сталкивался с таким идиотизмом. Вот же безмозглые сукины дети!
— Прекратить огонь! — бросил он радисту и повернулся к заместителю. Прямо глазам не верю.
И тут вдруг осознал, что вся страна видит его на экранах. Увидел Лесли Марки, распростершегося на земле, чтобы не попасть под пули, но продолжающего говорить в микрофон. Увидел оператора, панорамирующего с раненого на оборонительные позиции и на вооруженных людей по обе стороны.
За пару секунд стрельба постепенно прекратилась.
К месту событий подлетел черный правительственный автомобиль, и выскочившая оттуда Сильвера со всех ног бросилась к упавшему.
— Какого черта?! В чем дело?! — Тут она увидела Асквита и осеклась. Что случилось?..
Пассажиры продолжали один за другим выбираться из самолета — одни справлялись с этим без труда, другим потребовалась помощь. Начали подъезжать полицейские машины с включенными мигалками. Появилось инвалидное кресло.
— Кто вы такие? — строго спросила Элизабет.
Пара человек назвались, но Гибсон находился слишком далеко, чтобы расслышать фамилии. Элизабет бросила взгляд в его сторону. Гораций ломал голову, как лучше уладить дело: пожалуй, согнать этих людей в кучу, а заодно воспользоваться преимуществом прекращения огня и вклиниться в позиции индейцев. Это можно сделать. Наверняка.
— Вы видели, что здесь произошло, — говорил Марки в микрофон. — У вас на глазах был ранен Уолтер Асквит, прошлогодний лауреат Пулитцеровской премии по литературе.
"Асквит?! — изумился Гибсон. — Боже мой, это обойдется нам чертовски дорого!"
"Полузащитник" преклонил колени рядом с Асквитом, пытаясь остановить кровотечение, пока седобородый старался устроить того поудобнее.
— Да есть тут у вас врач?! — воззвала женщина как раз в тот миг, когда подъехала машина "скорой помощи".
Глаза Асквита остекленели, и он скончался, вцепившись в рукав "полузащитника".
Тело положили в машину "скорой". Как только она отъехала, Гибсон вышел вперед и назвался.
— Попрошу вас всех пройти со мной.
— Зачем? — вопросил седобородый. Ростом он не выделялся, и черты лица его говорили о кротости характера, но, представ перед спецназовцем, он едва сдерживал гнев. — Чтобы вы могли продолжать свою войну?!
Гибсон воззрился на него. Дело все более и более осложняется.
— Просто арестуйте всю компанию, — вполголоса процедила Элизабет.
— Кто вы? — спросил Гибсон у седобородого. Двоих в этой толпе он узнал, но седобородый был ему незнаком.
— Стивен Джей Гулд. — Тот возвысил голос, чтобы его не заглушил вой ветра. Камера приблизилась, и софит осветил его лицо, чтобы его увидела вся страна. — Мы не собираемся идти вам навстречу. Если правительство хочет убить еще кого-нибудь, пусть начинает с нас.
Они принялись выстраиваться в шеренгу, образуя живой барьер между противниками.
— Гулд, — проговорил Лесли в микрофон, — палеонтолог.
В кадре появился высокий мужчина с аристократической наружностью.
— Чарльз Курран, теолог. — Лесли поднес ему микрофон.
— Это не просто диспут о правах собственности. — Курран словно собирался призвать к порядку недисциплинированного ребенка. — Гребень Джонсона не принадлежит ни одному правительству или даже правительствам. Он принадлежит всем и каждому. — Теолог посмотрел прямо в объектив. Сегодня его защитники в осаде. В таком случае все мы в осаде.
