— И это бедствие возможно? — удивился Юрий.
— К сожалению, возможно, — ответил Панфилов. — Во-первых, как вы знаете, движение звездных систем в нашей Галактике идет отнюдь не по параллельным кривым, так что беспрестанно идет сближение одних и расхождение других звезд. Наше Солнце, например, движется к созвездию Геркулеса. Через каких-нибудь пятьдесят тысяч лет вы бы не узнали на нашем небе ни одного созвездия, все переместятся. Почему же при сближении звезд или туманностей не может произойти такой случай, что одна звездная система окажется в поле ионизирующего излучения другой? Во-вторых, из информации с планеты Ао, по их изображениям звездных систем, можно сделать вывод, что такое сближение уже было. И наконец, не исключено, что и в истории солнечной системы усиление ионизирующей радиации этим путем происходило — и неоднократно.
— Какие же есть основания для такого заключения? — спросил Юрий.
— О главном из них вы, вероятно, читали. Немало ученых, и я в том числе, считают, что загадка вымирания организмов в истории Земли, например гигантских ящеров в конце третичного периода, объясняется тем, что на Земле время от времени в результате сближения с космическими источниками ионизирующей радиации резко повышается фон радиации. И организмы, не приспособленные к жизни в условиях высокого фона радиации, обречены на вымирание.
— А как же они? — спросила Зоя. Лицо ее выразило страдание.
— Они, вероятно, работают над этой проблемой — приспособлением к жизни в условиях радиации. Но, еще не решив ее, они оповещают о возможной опасности другие обитаемые планеты.
— Как это ужасно! — произнесла Зоя. — И непонятно!
— Почему же непонятно? — спросил Панфилов.
— Непонятно, почему при таком развитии науки они оказались неподготовленными, чтобы отразить такое бедствие.
Панфилов посмотрел на Зою с нежностью. По-видимому, об этом думал и он.
— Да, не очень понятно, — произнес он. — Можно строить только предположения. Мне лично кажется, что это связано с особенностями развития их культуры. Все, что мы теперь о ней знаем, показывает, что энергетика на планете Ао не нуждается в использовании атомной энергии. Проблема мирного атома, очевидно, перед ними не вставала.
— Какими же источниками энергии они пользовались, чтобы построить свою культуру, которая опередила нашу на много тысячелетий? — спросил Юрий.
— Во всяком случае, использование атомной энергии, которая, конечно, была им известна, они считали, по-видимому, нецелесообразным. Никаких намеков на атомные двигатели и атомные генераторы в информации об их энергетике не обнаружилось.
— Что же тогда?
— То, чем пока не умеем пользоваться мы: энергия их центрального светила, которое мы называем шестьдесят первой Лебедя. И гравитационные и электромагнитные силы. Припомните-ка их школьные игры с летательными аппаратами. По-видимому, они научились использовать генерацию энергии, связанную с вращением их планеты.
— Почему же они считают нецелесообразным использование атомной энергии? — спросил Юрий.
Панфилов, улыбнувшись, посмотрел на Юрия, словно забавляясь его непонятливостью.
— А как вы думаете, Юра, — ответил он, — неужели мы стали бы думать о мирном использовании атомной энергии, если бы не были вынуждены использовать ее в оборонных целях? Земля от одного Солнца получает за один год в сотни раз больше энергии, чем ее содержится во всех запасах урана. А гравитационные, а электромагнитные силы, действующие в солнечной системе? Если бы средства, брошенные человечеством на использование атомной энергии как в мирных, так и в немирных целях, были бы использованы на овладение другими источниками энергии — разве испытывало бы человечество недостаток в ней? Уверяю вас, сегодня вся Земля была бы покрыта сетью электростанций.
— И вы думаете, что не стоит продолжать эту работу — овладение атомной энергией в мирных целях?
Панфилов засмеялся.
— Нет уж, обратного хода в этом деле, очевидно, не будет, — сказал он. — Хотя мы и платим за свои оплошности в нем дорогой ценой. Но нам с вами предстоит решать в ускоренные сроки задачу, требующую усилий многих поколений ученых: как жить в условиях изменения биосферы в результате использования атомной энергии. Я оптимист. И думаю, что если не мне, то вашему поколению эту задачу решить удастся.
Он встал и снял с книжного шкафа большую фарфоровую вазу.
— А теперь я хочу поставить ваши цветы. Срезанные гладиолусы сохраняются долго.
Глава двенадцатая
В Париже
Корабли на приколе.
Сотни мачт, голых, без парусов, с мертвой паутиной снастей, точно лес после налета прожорливых насекомых.
Безжизненные тела судов у бесконечных пирсов, маленькие, большие, гигантские. Ни огонька, ни дыма из труб.
И люди на набережной — на скамейках, на камнях, на крупном морском песке, в позах безнадежной тоски по работе. Крепкие, жилистые руки апатично свисают с колен.
Работы нет. Море перестало кормить людей. Ленивая волна брезгливо шлепается на песок, выбрасывая мертвую рыбу.
Рыба гибнет от яда радиоактивности, которым заражен океан. Люди перестали есть рыбу.
Стоят поезда, когда-то бесконечными потоками уходившие от моря в глубь страны с бесценным грузом тунца, макрели, сардин, камбалы.
Закрыты на замки ворота рыбоконсервных заводов.
И тысячи, тысячи людей, которых перестало кормить море.
Молодой рыбак Антуан добывает хлеб, катая туристов на рыбацкой лодке.
Он сидит на корме, управляя полетом белоснежных парусов легкими, свободными движениями рук. Его открытым, приятным лицом откровенно любуется пассажирка — тонкая, пышноволосая женщина с властным, не знающим отказа взглядом огромных черных глаз.
— Хорош! — с восхищением говорит она своему спутнику. — Сын моря и ветра!
— Скорее сын безработицы, мадам, — лениво отвечает ее спутник.
— Пригласите его обедать с нами! — говорит женщина, не спуская глаз с юноши.
— Что за фантазия?
— Я так хочу.
— Будет исполнено, мадам.
И вот Антуан среди светского общества. Он не очень робеет. И совсем не конфузится. Он наблюдает, спокойно, внимательно, как разведчик, попавший в штаб неприятельской армии. Вокруг него люди, имеющие все. А он не имеет ничего, кроме искусства управлять парусным судном. За это ему платят деньги. Он не совсем понимает, чего хочет от него эта женщина. Она смотрит на него с восхищением. Но в ее восхищении — досада и недоумение.
— Он на дне, — говорит она своему спутнику. — Мы на вершине. Радиация лишила его хлеба и надежд. Нас она не коснулась. Почему же он счастлив, а нас сжигают тоска и отчаяние?
