Джину вскоре очаровали не только мои трудовые навыки, но и мои рассказы. Мне было приятно доставить ей удовольствие сооружением бамбукового устройства для полива сада и приспособления из листа металла, позволяющего значительно охладить дом, если вокруг дуют ветры, ей было интересно, что мейканские ученые вывели полезных насекомых и микроорганизмы, чтобы те селились на определенных сорняках, и их можно даже заказать у купцов. Она была миниатюрная женщина, изящество ее фигурки угадывалось под обвислым, нескладным, мешковатым платьем. Ее черты лесной нимфы, живость и свежий цвет лица еще не были вытравлены существованием на этих безжизненных почвах.
— У вас милая жена, сеньор, если вы позволите мне заметить, — сказал я Брюну во второй вечер моего пребывания в его доме. Мы сидели на веранде, отдыхая после дневных трудов. Ноги мы положили на ее ограждение, в правой руке у каждого была трубка с табаком, а в левой — кружка сидра, который Джина нам принесла. Впереди виднелась еще только пара домов. Этот дом стоял как раз на окраине, вдалеке сверкали каналы, по берегам которых покачивались пальмовые деревья, а дальше нежно зеленели молодые поля злаков и лишь очень далеко, почти у горизонта, начинались янтарные просторы пустыни. Длинные лучи света, падавшие с запада, окрашивали багрянцем холмы на востоке. Земля, уже отошедшая ко сну, дышала прохладой, и я слышал скрипучую песню невидимых ветряков.
— Спасибо, — сказал мне рейнджер. Он широко улыбнулся. — Я того же мнения. — Он отхлебнул из кружки и, выпустив дым, медленно, трезвым голосом прибавил: — Именно из-за нее я оказался здесь.
— Правда?
— Вы бы все равно узнали эту историю, — скривился Брюн. — Ее отец был главным лесничим в Саннакрусе. Но это имело мало значения, когда на нее положил глаз Главный босс, а ей тогда было всего четырнадцать. Он любил — и любит — молоденьких, свинья. Когда она отвергла его подарки, он стал дарить их родителям. Они держались, но всем было ясно, что это ненадолго. Можно было ожидать чего угодно: например, как-нибудь ночью в дом бы ворвалась шайка подонков и похитила ее. А на следующее утро, когда дело было бы сделано, родителям ничего бы не оставалось, как взять его поганые подачки и надеяться, что, насытившись, мерзавец подыщет ей какого-нибудь бедняка, который согласится взять ее в жены, если ему за это заплатят. Мы такого повидали.
— Ужас, — сказал я. И это действительно так. Среди них это вызывает больше, чем страх, для них это не ординарный эпизод соблазнения; они придают такое значение девственности, что подобная история оставила бы в душе жертвы шрам на всю жизнь. И тот вопрос, который я задал, был уже менее искренним, так как ответ был известен мне наперед, — А почему граждане терпят такого правителя?
— У него есть армия, — вздохнул Брюн, — И потом, непосредственно он приносит зло незначительной доле населения. Большинство людей удовлетворены тем, что они находятся в безопасности от пиратов и завоевателей, а этот ублюдок действительно их защищает. И наконец, он спелся с людьми Моря. А пока они его поддерживают или, по крайней мере, не сопротивляются ему и не объявляют бойкота, ему хватает металла, чтобы нанимать себе солдат, — Он покачал головой. — Не понимаю, почему они за него. Мавраи, кажется, порядочный народ.
— Мне приходилось слышать, — осторожно заметил я, — что он прислушивается к их советам относительно посадки новых лесов, заботы о почвах, биоконтроля, управления животным миром, рыболовства.
— Но не в отношении людей!
— Возможно, вы правы, сеньор Брюн. Я не знаю. Но кое-что мне известно. Наши предки ободрали планету почти до костей. Пока нам не удастся нарастить на ней мясо, люди, где бы они ни жили, будут находиться под угрозой гибели. На самом деле, мы можем поддерживать технологию, лишь опираясь на биологические основы. Например, поскольку почти все приходится делать из древесины, мы должны соблюдать баланс лесопосадок и лесодобычи. А поскольку запасы нефти иссякли или почти иссякли, мы в значительно мере зависим от микробных топливных клеток, а топливо, которое они потребляют, это не что иное, как побочные продукты нашего существования, следовательно, нам нужно, чтобы жизнь была обширна. И если бы случилось чудо, и нефть вновь забила бы ключом, нам все равно нельзя было бы жечь ее в больших количествах. Опыт предков показывает, во что выливается загрязнение окружающей среды.
Он пристально взглянул на меня. Я понял, что вышел из своей роли. Я поторопился рассмеяться и заметил:
— В старые времена, в своем имении мне приходилось выслушивать такие лекции не от одного маврайского агента. А теперь расскажите мне, что же все-таки произошло в Саннакрусе.
— Ну… — он вроде бы расслабился, или мне этого просто хотелось. — Эта тревога нарастала достаточно долго, как ты понимаешь. Дело не только в Главном боссе Шарле; весь костяк полиции, который никогда не изменится, пока люди Моря сохранят свое влияние. Нас становится слишком много, чтобы жить хорошо, когда пахотных земель и рыбы оказывается недостаточно.
Я воздержался от замечаний о преимуществах контроля рождаемости, сознавая, что то, что вполне естественно для людей, проводящих жизнь на борту корабля и на островах, с трудом, медленно, доходит до тех, кому кажется, что весь континент лежит у их ног. Пока они не научатся, им придется еще несколько раз вымереть, а нам остается лишь заботиться о том, чтобы они при этом не слишком испоганили природу. Такова наша доктрина. Но можешь ли ты вообразить, Елена, как трудно применять эту абстрактную доктрину к живым существам, к Брюну и Джине, к маленькому сорвиголове Роджу и крошечной доверчивой Дорти?
— Мы проводили некоторые исследования, — продолжал он, сделав еще глоток и вновь выпустив дым в свежий ночной воздух. — Все, что было пригодно для разработки, уже захватила старая добрая страна. Но в старых книгах рассказывалось, как пустыни заставляли цвести, в таких местах, как Зона. Может быть, такую возможность найти и поближе к дому? И что же, это оказалось правдой. Здесь, в Маухваи нашелся природный водный источник, который давал достаточно воды, чтобы наполнить ею каналы. Черт его знает, как это предки его проворонили. Мой отец думает, что при них он не существовал: в какие-то дремучие века землетрясение могло разрушить пласт и открыть проход для большого слоя воды, о котором раньше никто не догадывался.
Как бы там ни было, случай с Джиной послужил последней каплей. Он стал поводом к тому, чтобы ее отец вместе с моим собрали небольшой отряд первопроходцев. Они выполнили основную работу по оконтуриванию водного слоя, вырыли первый короткий канал, возвели первый ветряк и проложили первые трубы, сами их изготовив. В помощь себе они наняли кочевников Иннио, однако же я не представляю, как им это удалось, вообще-то, несколько человек погибло от перегрузок.
